Тибор Фишер - Классно быть Богом (Good to Be God)

все деньги, которые отложены на жизнь в этом месяце, а когда приползаешь домой, жена говорит: “Ничего, милый. Бывает.

Зато ты как следует отдохнул”. По-моему, это ужасно! Где скандалы и ругань, там и есть наш настоящий дом.

Дейв заявляет, что сейчас мы пойдем в какой-то крутой нелегальный бар.

– Тебе надо это увидеть. Это не просто так бар, а нелегальное питейное заведение.

– Мне уже приходилось бывать в нелегальных барах.

– Но такого ты точно не видел.

Я сдаюсь. Мне действительно приходилось бывать в нелегальных барах, и их единственное отличие от легальных заключается в том, что нелегальные бары – значительно хуже. Туда ходят лишь ради того, чтобы приобщиться к запретному. Бар расположен в полуподвале. Оформлен в албанском стиле. Все как один посетители – унылые, донельзя толстые стариканы, не говорящие по-английски. Уже потом, по прошествии долгого времени, я вижу, как сквозь неплотно закрытые жалюзи на окне проникает бледное белесое свечение. Я решаю, что это рассвет. Но, как выясняется, это луна.

Мы выходим на улицу. Дейв заявляет, что мне надо поесть, и он угостит меня ужином. У меня свело шею, так что приходится держать голову вполоборота. Со стороны это смотрится странно, и я не хочу идти в людное место. Ресторан, куда Дейв предлагает зайти, располагается буквально напротив бара, откуда мы только что вышли.

Я пытаюсь отнекиваться:

– Я не пойду в этот сортир.

– Обычно в таких вот, как ты выражаешься, сортирах очень даже неплохо кормят. – Дейв огибает двух обколотых нарков, зависших у двери, и заходит в ресторан с оригинальным названием “Майами”.

Помню, меня поразило, что типично кубинский ресторан в Майами называется “Версаль”, хотя, по идее, его надо было назвать “Гавана”, или “На совесть повешенный команданте”, или “Патриот”.

У меня был сосед – шеф-повар. Он рассказывал, что самый первый ресторан, открытый в Париже, назывался “Лондонская таверна”. Лондонские рестораторы и хозяева клубов имеют привычку именовать свои заведения витиеватыми словосочетаниями, в которых непременно присутствует Париж, Бомбей, Каир или абсолютно любое слово из испанского, французского или арабского языка. Не знаю, как объяснить этот странный феномен, но поверьте мне на слово: будучи в Лондоне, никогда не ходите обедать в ресторан под названием “Лондон”. То же самое верно и для любого другого города. Лондонский “Лондон”, парижский “Париж” и майамский “Майами” лучше всего обходить стороной.

Помимо прочего, если хозяин ресторана, находящегося в Майами, называет свое заведение “Майами”, это говорит о лени и об отсутствии воображения. Ресторан, как оказалось, вьетнамский. Мне доводилось бывать во вьетнамских ресторанах, и среди них попадались такие, где очень даже прилично готовят. Но хорошего сервиса вы там не дождетесь, не говоря уже о светлых, сердечных улыбках. Не знаю, с чем это связано: то ли с трагической историей страны, то ли с трагической историей в жизни хозяев вьетнамских ресторанов, – но мне почему-то всегда казалось, что все официанты, с которыми мне доводилось общаться, потихоньку прикидывали про себя, как бы им так половчее меня убить, чтобы им за это ничего не было.

Как ни странно, но суп нам подали вполне съедобный. Ароматный и острый, так что я даже взбодрился.

– Хочешь, открою тебе свой секрет? – спрашивает Дейв.

– Ну, не знаю. А что за секрет?

– Как сохранить пыл и страсть в браке.

– И в чем секрет?

– Гипноз творит чудеса.

– Гипноз?

– Я посещаю сеансы раз в две-три недели. – Это просто прелестно. – Я ходил к этому гипнотизеру, когда бросал курить. И мне помогло. Словно по волшебству. Я выкуривал две пачки в день, а потом – как отрезало. Даже не хочется закурить. И я подумал, а вдруг оно мне поможет… ну… в смысле

членостояния. Ну, ты понимаешь.

Интересно, оно помогает, потому что действительно помогает, или потому, что ему очень хочется, чтобы оно помогло? Смотрю в окно. Девочка-наркоманка у входа садится на тротуар, готовясь вколоть себе дозу между пальцами ног. Я вырос в большом городе и повидал немало законченных нарков, но таких я еще не видел. Эти двое – не просто конченые люди. Это вообще не люди. В них уже не осталось ничего человеческого.

Мы просим счет. Как выясняется, у нас не осталось наличности, чтобы расплатиться. Старуха с большой неохотой берет кредитную карточку Дейва.

– А это действительно ваша карточка? – вопрошает она, возвратившись.