Тибор Фишер - Классно быть Богом (Good to Be God)

Я подхожу к банкомату и снимаю с карточки Нельсона максимальную сумму, которую можно забрать за один раз, потом иду в филателистический магазинчик – любуясь новым собой в новом костюме во всех отражающих плоскостях, – и покупаю там самую дорогую марку, с Бенджамином Франклином. Теперь карточку Нельсона можно выбрасывать в ближайшую урну. Перехожу через улицу, захожу в другой филателистический магазинчик и продаю Бенджамина Франклина за наличные, которые аккуратно запихиваю в бумажник.

Сверяюсь с адресом, который дал мне Пройдоха Дейв. Дом, который мне нужен, располагается в Кокосовой роще и впечатляет размерами и стильной архитектурой, хотя в здании явно идет капитальный ремонт.

Сиксто, домовладелец, пожимает мне руку в строгой, официальной манере. Он невысокого роста, в рубашке с длинным рукавом и при галстуке, что в такую жару смотрится несколько радикально; у него тонкие усики, вероятно, отращенные для придания лицу солидности, но не сумевшие справиться с этой задачей. Он похож на четырнадцатилетнего подростка, которого чуть ли не силком притащили в фотоателье для того, чтобы сфотографироваться всем семейством.

Комната, которую я могу снять, очень просторная, но без единого предмета мебели. Бассейн хороший, арендная плата умеренная. Только наличными. Заселение – не раньше, чем через две недели.

– У меня тут ремонт, – говорит Сиксто. – Вы днем дома сидите или куда-то выходите по делам? Если дома, то тут будет шумно.

Выхожу ли я по делам?

– А вы чем вообще занимаетесь? – интересуется Сиксто. А ведь Пройдоха Дейв, кажется, говорил: “Никакого задатка, никаких лишних вопросов”. Чем я вообще занимаюсь?

– Я… я работаю в сфере осветительной аппаратуры. – Я очень надеюсь, что мой ответ прозвучал достаточно убедительно. Сиксто не смеется и не продолжает расспросы. До меня вдруг доходит, что он просто пытался быть вежливым. Даже если мой нелепый ответ и показался ему подозрительным, он не подал вида. Я проявляю ответную вежливость:

– А вы?

– А я менеджер по проектам.

Я не пытаюсь его расспрашивать, потому что, на самом деле, мне это неинтересно. И потом, никогда не помешает иметь про запас подходящую тему для разговора на экстренный случай.

– Если можно, я бы хотел въехать прямо сейчас.

– Сегодня я не смогу привезти кровать.

– Ничего страшного. Я могу спать на полу.

Сиксто даже не сразу соображает, что я не шучу. А потом смотрит на меня странно: ну, как обычно смотрят на людей, которые представлялись вполне нормальными, а потом неожиданно стали выказывать тревожные признаки явного умственного расстройства.

Мы идем в кухню, и там Сиксто знакомит меня с еще одним жильцом.

– Привет, я – Напалм, – представляется тот. – Моя девушка – доминатрикс.

Давайте сразу внесем ясность. Во-первых, – Напалм уже староват для того, чтобы называться Напалмом. Ему уже хорошо за тридцать. Во-вторых, он явно не музыкант, не татуировщик и не наемный убийца, – иными словами, вряд ли он занят в такой сфере деятельности, где нелепые прозвища уместны и даже желательны.

Конечно, я сам – далеко не образчик мужской красоты, но Напалм… у него все еще хуже. Совсем-совсем плохо. Он похож на двенадцатилетнюю лесбиянку с густой бородищей, украденной у какого-нибудь рыбака. Борода смотрится явно не к месту, и Напалм тщится ее “подкрепить” стрижкой под горшок, очками с толстенными линзами и сетчатой майкой типа тех, в которых обычно ходят мускулистые черные парни, но под такой майкой его удручающе бледная кожа смотрится еще более удручающей. За всю свою жизнь я встречал лишь одного человека, который был еще более непривлекательным с виду, чем этот Напалм, и когда я пытался описывать того человека, мне никто не верил.

На этого Напалма больно смотреть. Сразу хочется чем-то ему помочь. Дать денег на контактные линзы или на новую стрижку. Может быть, посоветовать, как одеваться и как ухаживать за собой. Но я уже вижу, что Напалму ничем не поможешь. Такое уже не лечится.

У него просто по определению не может быть девушки. Да, одинокие женщины на грани отчаяния иной раз бросаются на первого встречного. Женщины могут быть неразборчивыми или же чересчур жалостливыми – но здесь не тот случай. Даже если Напалм соберется заплатить проститутке, ему надо будет еще поискать жрицу любви, которая согласится его обслужить. Бывают мужчины страшные, как смертный грех, но в их уродстве присутствует некий зловещий, интригующий шарм. А Напалм просто никчемно уродлив.