Юрий Рытхеу - Вэкэт и Агнес

Псы, скрючившись, спрятали морды в пушистые животы. Вскоре их почти засыпало снегом, и из белого сугробика торчали черные носы.

Почуяв хозяина, они подняли головы, но ни одна из них не встала. «Предатели», — выругался про себя Вэкэт. Лишь Эльгар посмотрел виновато. Как ни сердился Вэкэт на собак, он проверил, достаточно ли хорошо они защищены от ветра. Затем поправил свалившиеся снежные кирпичи и поплелся в свою палатку.

Открыв спальный мешок, Вэкэт начал осторожно снимать с себя одежду. Забравшись в мешок, он подтянул одежду к себе и палкой выбил из нее снег. Особенно бережно он обошелся с торбасами. Были еще запасные унты, но они оказались прокусанными то ли медвежьими, то ли собачьими зубами Вэкэт тщательно очистил торбаса и подвесил, чтобы они не валялись на снежном полу. Занимаясь делами, Вэкэт отвлекался от унылого воя ветра, от мыслей о трудном положении, в которое попал. Проделав все это, он позавтракал, откинулся в спальном мешке и закрыл глаза. Тотчас перед ним возникла снежная пелена и тени белых медведей. Вполне возможно, что они вернутся! Пришлось заново одеваться, вставать, заряжать карабин.

В прибрежных селениях медведей не промышляли: законом запрещено. Правда, существовала оговорка: если медведь напал, то его можно было убить. Только полагалось составить соответствующий акт и заверить в сельсовете. Чтобы не разводить бюрократизма, иные заранее запасались соответствующим актом и после этого безбоязненно искали встречи с хозяином льдов.

В обед Вэкэт сварил оставшийся кусок нерпичьего мяса. Невольно вспоминались пиршества в оленьем стаде: чего-чего, а пищи у оленного человека хватает. Конечно, все надо соответственно оформить — на волков, на непогоду…

…Агнес пришла, хотя Вэкэт не очень надеялся, что она сдержит свое обещание.

Вэкэт сидел в яранге и читал при свете костра книгу Бруно Франка "Сервантес":

Вэкэт читал вслух, и мать, поправляя огонь в костре, прислушивалась.

Был час, когда еще ярко горит вечерняя звезда, люди возвращаются в свои жилища, пылают костры, и над ними висят наполненные оленьим мясом котлы. Из широко распахнутых дверей на тихий вечерний воздух выплескиваются звон посуды, музыка и речь из транзисторных приемников, голоса людей, собачий лай. Изредка слышится детский голос: это у кого-то из родителей нелегально проживает ребенок, скрытый от детского сада.

— Можно к вам? — послышалось в дверях, и Вэкэт соскочил с оленьей шкуры.

— Да-да, входите, пожалуйста! — Вэкэт увидел при свете пляшущего пламени длинные глаза Агнес.

В них было смущение и любопытство. Она озиралась по сторонам.

— Здравствуйте, — протяжно произнесла она. — Вы извините меня: я никогда не была в яранге. Это так необычно… Так, наверно, чувствуют себя наши современники, когда они входят внутрь египетских пирамид.

— Только в египетских пирамидах никто не живет, а в ярангах обитают люди, — ответил Вэкэт.

Девушка прошла в глубь чоттагина. Глаза ее еще не привыкли к полумраку, и она натыкалась то на уснувшего щенка, то на связку сухого хвороста. Мать Вэкэта засуетилась, доставая новую оленью шкуру, хотя места на той, на которой сидел Вэкэт, было достаточно еще на троих.

Вэкэту было неловко оттого, что Агнес пришла в это древнее жилище, в котором, как ни старайся, никогда нельзя навести чистоту, потому что здесь всегда горит костер, и каким бы чистым ни было пламя, дым все равно есть… Здесь же, в чоттагине, живут и собаки. В углу лежат невыделанные шкуры. Вэкэту было неловко не только за свое жилище, но и за мать, у которой руки были в жиру и копоти. Когда она здоровалась с гостьей, то обтерла их о подол застиранного платья. Правда, кофточка у матери была знатная: Вэкэт купил ее в районном центре. "Мохер!". — значительно произнесла продавщица, снимая кофту с витрины.

Агнес присела на постеленную шкуру и глубоко вздохнула. Она часто дышала и пыталась унять волнение громким разговором:

— Я так боялась заблудиться. Когда начало темнеть, со всех сторон появились видения… — Агнес заметила мелькнувшую на лице Вэкэта улыбку.

— Верно, верно! — горячо продолжала она. — Такие мерещились ужасы! Стыдно рассказать. Но тут мелькнул огонек. Сначала подумала: низкая звезда. Ну, думаю, пойду на звезду. Может быть, мое счастье, может быть, это мой конец. Иду, иду, а звезда ярче. Лампочка на мачте Красной палатки. Так и дошла…