Юрий Цыганов - Зона любви

А пока я наблюдал пунцовую пучеглазую потную физиономию, перекошенную злобой, в отблесках заходящего солнца. Физиономия издавала инородные звуки, похожие на взвизги: «Коз-зел?! Кто — коз-зел? Я — коз-зел? Получи! Получи!!»

И зомбированная особь ширяла в открытое окно, как в амбразуру, свое оружие.

Я был готов к атаке. Занимаясь извозом в наше ожесточенное время, в безумном городе заранее продумываешь различные ситуации, в том числе и криминальные. У меня было припасено свое оружие — два железных крюка, соединенных увесистым замком. На это грозное приспособление я запирал машину. Нижний крючок цеплялся за педаль сцепления, верхний — за руль. Палка впечатляла. Единственный недостаток, крюки, не запертые на ключ, свободно ходили внутри замка.

Пока я шарил под сиденьем, разыскивая оружье, пока доставал его, безумный фехтовальщик молотил мою левую руку, которой я защищал лицо. Молотил в пьяном кураже. Ему нравилось вершить правосудие.

Однако, как я только вырвался из салона со своей железной дурой и смазал ему по плечу (удар не получился — замок съехал к руке, изменив центр тяжести) — всё резко изменилось. Он отбросил биту, вцепился в крюки и утащил меня на землю. Он был грузный, рыхлый и пьяный. После короткой возни, мне удалось вырваться из его объятий; я вскочил, и замахнулся для удара. Но тут — странное дело — меня что-то остановило: я не поддался мстительной радости мщения. Я только подумал, что этой штуковиной можно успокоить его навсегда.

— Не бей! Я заплачу, возмещу… Не бей!! — заверещал он и стал торопливо отползать.

«Верткий, гад,» — подумал я.

Он вскочил и кинулся к своей машине, бормоча какую-то ерунду о возмещении ущерба.

Я пошел за ним. Новая «Ауди» гудела мотором. В салоне, выключив музыку, молча притаились еще два бойца. Я только сейчас сообразил: «Удерет ведь!».

Я кинулся наперерез машине, размахивая своими жуткими крючьями, но — мгновение — и он уже рванул с места, прямо на меня. Я отпрыгнул в сторону и упал. Машина полетела в темноту двора. Единственно, что я успел — запомнил номер машины.

Какой-то мужик, сидящий во дворе на лавочке и, очевидно, наблюдавший за всей этой сценой, крикнул мне:

— Да это Рома Мартынов, из третьего подъезда!

А дальше?

Дальше была долгая нудная и бесплодная история борьбы за свои права. Мушкетера нашли — им оказался действительно Рома Мартынов, живущий действительно в третьем подъезде моего дома. Вы будете смеяться — мастер спорта по фехтованию! История знала одного такого Мартынова — убившего на дуэли поэта Лермонтова. Рецидив повторился, теперь уже в виде пародии…

Наш мартынов был владельцем то ли бензоколонок, то ли автомастерских; имел покровителей в ОВД № 3 «Минский», куда я и написал заявление; ко всему был ушлым изворотливым малым, не обремененным моралью.

Про бензоколонки и фехтование он поведал мне сам.

«Гонит, пацан, — подумал я, — под крутого косит.»

Однако выяснилось: посещали одну школу, занимались в одной секции. У нас была знаменитая секция фехтования — возглавлял ее мастер, воспитавший многих олимпийских чемпионов. Я, правда, занимался там всего несколько месяцев.

Про бензоколонки и прочее подтвердил наш участковый. Толстый дядька с добродушным лицом.

— Я их всю семейку знаю… Мамаша его в ресторане работала, еще в советские времена. Ушлая баба. Много я с ней тогда повозился. А сейчас раскрутились. Рома сам паренек бросовый — фуфло, но за ним большие люди стоят. Приходили уже. Очень тебя просят забрать заявление. Сегодня. Завтра уже, по закону, передадут дело в суд.

— А если не заберу?

— Могут дать «делу» ход.

— И что ему светит?

— Года два… условно. Но зачем тебе это нужно?

— Мне не нужно. Хотя очень хочется… Ладно. Пусть оплатит ущерб, и разбежимся.

Рома повел себя умно, (менты и научили) сначала извинился:

— Я сожалею, что так случилось. Извини, братан. Пьяный был, а тут базар такой… при пацанах… козлом назвал…

Потом, чувствуя «клиента» — слушает, кивает — стал меня «разводить конкретно». Заговорил о школе… секции… «у тебя кто тренер был?» «В одном доме живем…» «…да ты любого спроси, меня тут все знают!»

Мне надоело слушать:

— Деньги на стол — пишу «отказную»; нет — так нет, чего сопли жевать.

— Старичок, пустой я! Просто катастрофа… через два дня — железно!

Это мне показалось странным, тем более, что сумму я запросил приемлемую, а он, как никак капиталист, и ситуация для него, как мне виделось, складывалась паршивая.