Юрий Цыганов - Зона любви

Рано я расслабился… Ее рассказ плавно вошел в главное русло. А сейчас? Сейчас кто-то должен быть? Нуте-с…

И она продолжила, будто читая мои мысли:

— А сейчас… Я его ненавижу!

И рассказывает, что ее водит за нос один русский режиссер. Он женат (жена — стерва, но больна, и он ее жалеет, не разводится) Живет пока в Канаде, ставит какую-то пьесу.

— Я его ненавижу! Он меня измотал… Он ничего не делает для меня… И вообще, он страшный бабник (пол-Москвы перетрахал). Я его сто раз выгоняла, а он всё лезет, лезет… Звонит постоянно. Я не хочу его больше видеть! Он скоро приедет. Я пошлю его окончательно. Навсегда! Я так решила!

Я ничего ей тогда не сказал… Я просто не врубился в ситуацию… Какой, на хрен, режиссер, какая, к черту, мифическая Канада… Где это? Это так далеко, нереально… А она здесь, вот она — рядом. Я ей нравлюсь…

О, как я быстро забыл про свой панцирь!

Да и был ли он вообще? Мой четырнадцатилетний отрок взрослеть не желал… Я опять раскрылся… Я выкинул доспехи…

Ну почему я не оставил себе хоть какой-нибудь завалявшийся щит? Хоть какую-нибудь коротенькую кольчужку!

Что ж, любитель трагедий, ты получил что хотел?

Нехорошее предчувствие родилось у меня позже. Я сильно выпил (то есть пил не один день) и заволновался… Пьянка, в какой-то момент вводит вас в состояние истины. (Мне, алкоголику со стажем, вы можете верить.) Spiritys — дух, помните? Вся лирика куда-то девается, словесная ерунда сыплется ненужным песком в никуда, воздушные замки неслышно разваливаются и на руинах, как цветы зла, расцветает истина — то, что есть на самом деле — и торчит, как кинжал, в мозгу. Всё становится ясно. На уровне подсознания, в своем пьяном кромешном пространстве рождается суть. И сводилась та суть к одной простой и жестокой данности — она его любит. И ждет. А я для нее — только попытка убежать от своих проблем, от самой же себя.

О, как я оказался прав!

И неправ абсолютно!

Что ж… Любовь вам не шуточки… В ней каждый, как на войне, проверяется кто чего стоит.

Один, стратег и тактик, храбрец и воин — побеждает противника; другой — дурак — погибает. Или наоборот, побеждает дурак, а стратег, храбрец и воин — спивается. В любом случае, это сильное чувство, момент истины — тайное становится явным, явное — тайным, все переворачивается вверх дном… Рушатся цивилизации, привычный уклад жизни, едет крыша, мужают души, создаются дворцы, слагаются легенды, рождаются дети…

Самое главное — умудриться не попасть в объятья ее нежных ручек… Попадешь, — жди беды. Она возьмет тебя за душу и повлечет, повлечет на солнечную полянку, где девушка с длинной и острой косой собирает жатву…

Можно попробовать постигнуть науку любви. И, конечно же, не быть столь категоричным в оценках…

Но это не ко мне. Все мои политики — двоечники. Они так и не окончили начальные классы. Поэтому разнообразные компромиссы оказались им не по зубам. Все эти лукавые треугольники, многогранники, эти роковые самки, вроде Полины Виардо, вокруг которых роились растерянные самцы, навевали тоску. Хотя, по иронии судьбы, всегда преследовали меня.

А это уже комплекс. Он же — Судьба.

Но я-то, гордец, никогда не верил в провидение, судьбу, в приметы… Вернее не так, я имел такую роскошь (или думал, что имею) наплевать на все и вся! На судьбу, на приметы, на логику, опыт, жизнь внутреннюю… Во мне ярился завоеватель. Революционэр. А таких, как известно, лечить бесполезно. Эти самостоятельно загоняют себя в угол. И расшибают свои прекрасные лбы о стену в камере, где сами же и запираются на засовы.

И вот я здесь…

Когда в первый раз прозвучало его имя… Я даже не помню, как его звали… Краешка сознания коснулось — опять!

И этот треугольник — ставший для меня бермудским — затянул в себя с почти колдовской силой.

Опять треугольник! В третий раз!!

Про первый я рассказывал… Там всё было запущено, по-детски глупо, болезненно… И, насколько я разбираюсь в медицине, мне бы тогда мог помочь хороший психолог-клиник. Или, что вернее, опытный друг. Не имея ни того ни другого, я выкарабкался сам, унеся с собой жутковатые ощущения… После той шестилетней пытки, неприятие лжи засело в подсознании навсегда. С тех пор, помимо желания, мой внутренний барометр улавливал ложь с максимальной чуткостью.

Второй треугольник был иным. Там наше пространство замыкал ее муж. (Буквально накануне нашей встречи они поженились.) Мы прожили десять лет, и все эти годы делали ребенка. У нас не получилось. Я думаю, тому были две причины. Ее первый ребенок умер по халатности медиков. И эту психологическую травму она, очевидно, не смогла преодолеть. Второй причиной был я. Богемный образ жизни, ненадежность и неприятие всего, что называется семейным покоем. И ей был поставлен диагноз, будто вынесен приговор — бесплодие.