Андрей Бычков - Это рекламное пространство сдается

– Но разве это не единственное, что неважно как выглядит? Разве в себе ты не видишь это по-другому? Закрой глаза и ты убедишься, что ничего и никого просто-напросто нет. А это и значит, что есть только это .

– Но ведь рано или поздно придется открыть.

– А что если не открывать?

– Это как никогда и ни с кем не разговаривать.

– Ах вот ты о чем, – усмехнулся Антон и вдруг почувствовал, как рука Антонио сжимает ему запястье. Он вздрогнул, увидев вдруг, как Антонио приближает к нему глаза с каким-то странным, напряженным состраданием во взгляде.

– Не думай, что это слишком просто, – тихо и серьезно сказал Антонио. – Если бы это было так просто, то там, – он бросил беглый взгляд на потолок буфета, над которым невидимо разверзался органный зал, – давно бы уже никого не осталось.

Ступени повели в подземный переход. Антон спускался, стараясь не оглядываться. Одна из стен в переходе была прозрачна. Сначала он подумал, что это витрина подземного магазина. Но это было не совсем так. За стеклом явно двигались части какого-то механизма.

«А, собственно, почему бы и не посмотреть?» – подумал Антон и, стараясь не делать лишних движений, подошел ближе. За бликами отражающихся в стекле ламп и в самом деле он увидел огромный железный организм. Двигались шатуны, вращались маховики, сверкали рычаги и светились втулки. Огромная механическая рука проносилась над железной обоймой и заряжала в нее нарядные разноцветные кегли.

«Подземная игра», – усмехнулся Антон и на этот раз ясно увидел в стекле за собой отражение мужчины с женским лицом, стоящего шагах в десяти и держащего правую руку в кармане. Сквозь отражение его широкого серого плаща просвечивала одна из деталей машины. Сама же машина уже ставила очередную обойму с кеглями «на попа» и опускала вниз, на игровую дорожку. Антон двинулся вдоль стекла, отмечая про себя безличную слаженность операций и то, что он почему-то начал движение в такт ритмичным движениям этого механического паука. Он сбил шаг, не в силах все же оторвать взгляд от машины. Блестели вдвигающиеся и выдвигающиеся штоки, муфты бесстрастно и точно засасывали их в себя и также бесстрастно извергали, нарядно блестела смазка, и вся эта так нарочито обнаженная механика завлекала отдаться игре. За стеклом высветилась картановая дорожка, вдоль которой скользили тяжелые разноцветные шары. В дальнем конце ее нарядный боулингмэн жестами объяснял новичкам технику замахов. Потом словно бы раскрылась уютная коробочка бара – полусумрак, зеленая дорогая обивка и огоньки, бармен в белых перчатках, бокалы. За баром мелькнул и элегантный и в чем-то даже торжественный гардероб с гардеробщиком, похожим на Бонапарта. Лица посетителей были прекрасны, тела посетителей, нарядные и хорошо освещенные изгибались пластично, пуская по дорожке тяжелые шары. Шары разбивали вдребезги тщательно выстроенные машиной кегельные позиции. Люди за стеклом смеялись, непринужденно болтали, курили, потягивали из длинных светящихся бокалов коктейли. Люди за стеклом явно нравились сами себе. «И еще, – вдруг подумал Антон, – им нравится, что на них смотрят, что стены этого кегельбана прозрачны, как экраны их телевизоров». А кто-то уже откровенно переодевался, сдавая туфли в гардероб Бонапарту и получая нарядные белые тапочки. «Не тормози – сникерсни!» – угадывал Антон по губам Бонапарта, с подобострастной наглостью раба принимающего на чай. «Наверное, прозрачна и стена в душевой, – продолжала Антонова мысль, – должно же доставлять наслаждение, если кто смотрит, как непринужденно и изящно ты мылишься, как Мадонна, которой даже за это, наверняка, заплатили бы очередной миллион». Молодой боулингмэн, ученик тренера-боулингмэна вставлял в дырочку палец и подцеплял им слегка влажный от предыдущих касаний тренера шар. Молодой боулингмэн направлялся к черте, медленно сгибал руку с шаром и, скользя вдоль собственного бедра надетым на палец снарядом с трех элегантных прыжков посылал его с пальца в кегельное каре. В броске молодой боулингмэн заводил одну из ног своих за другую, и кегельное безраличное счастье сияло в его глазах. Шар медленно шел по дорожке и вдребезги разбивал правильную кегельную постройку. Молодой боулингмэн не спеша возвращался назад и внимательно смотрел на табло, на котором электронные цифры бесстрастно показывали результаты. Счастливец победно пригубливал свой бокал, скользя незамечающим взглядом вдоль стоящего за стеклом Антона. Взгляд его отражался от пуленепробиваемого стекла и возвращался к отражению приемника транспортера, наполняющемуся вновь разноцветными отражениями шаров – «Rexona – лучшая защита от пота!».