Саймон Логан - i-o

— Пять лет, — ответила я. — Ее перевели сюда из отделения интенсивной терапии, после того как она впала в кому.

— Она пыталась повеситься. Наш отец… Тут у меня перехватило дыхание.

— Никакого улучшения?

Ее кожа была одного цвета с простынями, на которых она лежала. Я почти видела, как кровь, насыщенная медикаментами, которые добавляли к ней, течет по ее артериям. Словно топливо по трубкам в машине. Повязка на ее шее скрывала незаживающий рубец.

— Да, — сказала я. — Пока что никакого.

В больнице ему было не по себе, и я задумалась, не было ли это связано с тем, что в ней было полно умирающих людей, на смерть которых он никоим образом не мог повлиять. Еще я подумала, не потому ли он этим занимается, что ему нравится повелевать смертью.

На обратном пути в машине он поинтересовался, как мне удается оплачивать ее лечение. Я рассказала ему о том, как я граблю квартиры и забираю все ценные вещи у моих жертв после того, как они умрут.

— Как серийный убийца, собирающий трофеи, — сказал он, и я никак это не прокомментировала. Я решила, что мы уже знаем друг о друге более чем достаточно.

События ускоряются — это совершенно очевидно. Вся моя жизнь с самого начала была сплошным ускорением событий. Восходящей спиралью, стремящейся к точке сингулярности. Впрочем, это верно для каждого человека, включая Виктора.

Последняя ночь началась с того, что мы сидели рядом и готовились каждый к своему делу. Я смотрела, как он накладывает тушь — так аккуратно, как я никогда не умела, а затем помогла ему втиснуться в пару виниловых джинсов, а он ответил мне услугой на услугу, уложив мои волосы в тугую косу. Я рассказала ему о друге, которого собиралась навестить — о молодом самородке, террористе-герильеро, который выглядел словно гибрид Че Гевары и Курта Кобейна. Настроение у Виктора было паршивым еще с утра, когда он узнал, что одна из долго подготавливаемых им жертв внезапно скончалась от передозировки наркотика, но он уже оправился от удара и готовился сегодня ночью завершить работу с кем-нибудь другим из обширного списка.

— Что, теряешь квалификацию? — поддразнила его я и получила средний палец в ответ.

Боже мой, какие мы чувствительные!

Мы разошлись каждый в свою сторону. Я взяла с собой две склянки с прозрачной жидкостью и стакан, украшенный поцелуем, словно нанесенным губами в черной помаде. На приготовление яда у меня ушла целая неделя, потому что ему требовалось несколько дней на ферментацию, но я была уверена, что овчинка стоила выделки. Я точно не знала, какими будут последствия и какова правильная доза, но мне не терпелось попробовать препарат в деле.

И вдруг все пошло наперекосяк. Я не знаю, что там случилось: то ли я взяла неправильную дозу, то ли от тепла препарат потерял активность, но ничего не получилось. Мой друг чуть не помер со смеху, когда я набросилась на него и силой влила препарат в рот. Он так сильно смеялся, что мне пришлось выхватить из кармана нож и слегка порезать его — ровно настолько, чтобы я смогла покинуть место действия, — больше мне ничего просто не оставалось.

Короче говоря, через несколько часов я очутилась у себя дома. Ночь еще только начиналась, а никакого бала для Золушки больше не предвиделось. Я попыталась позвонить паре друзей, но звонки эти ни к чему не привели. Тогда я подумала, что могу позаимствовать кого-нибудь у Виктора ненадолго, и тут имя пришло мне в голову, и я сразу почувствовала комок в животе, который обычно чувствуешь, когда заходишь слишком далеко. Я прекрасно знала, что означает этот комок. И мне это нравилось.

Я записала имя Роллинс вместе с адресом на клочке бумаги.

Через несколько часов я позвонила Виктору. Он взбесился, потому что как раз в этот момент работал над одним из своих друзей, но я сказала ему, что не оторву его слишком надолго, просто хочу сообщить ему, что мы с Роллинсом прекрасно проводим время в его мастерской и приглашаем Виктора присоединиться к нам, как только он освободится.

На другом конце провода повисло молчание, во время которого он не мог не услышать, как Роллинс кричит мне, что ему хочется выпить.

— Не делай этого, — сказал Виктор сквозь шуршание помех. — Это нечестно.

— Но ты же у меня в долгу, разве забыл? Ты должен мне за Кристиана…

— Но это совсем другое! Я же тогда ничего не знал…

— Какая разница? Ты украл у меня добычу… Я плачу тебе той же монетой. Можно сказать, что я даже помогаю тебе решить проблему.

Ему ничего не оставалось, как просто послать меня на три буквы.