Чарли Уильямс - Сигареты и пиво

Сейчас 6:30 вечера — время сумерек, рабочие уже разошлись по домам, а любители выпить еще не вышли на тропу войны. Но Фрайер-стрит уже гудит от энергии, исходящей от “Хопперз”. Я увязываюсь за какими-то подростками — три мальчика, две девочки — и пытаюсь воспользоваться шансом. Подростки идут слегка пошатываясь, как будто их ноги едва касаются мостовой. Может быть, это эффект от Кайфа? Неважно, мне нужно делать так же, как они.

Грубый вышибала кивает и впускает их в темный анклав за своей спиной. Я переступаю через порог вслед за ними, чувствуя, как учащается пульс, и молясь, чтобы моя разболтанная походка его убедила.

— Эй ты, — рычит вышибала. Огромная рука упирается мне в грудь, отталкивая.

Я смотрю на него сразу удивленно и отрешенно, по крайней мере, надеюсь, что так.

— У тебя че, с ногами что-то? — спрашивает он. Я в первый раз замечаю, насколько он на самом деле молод. Это мальчик в теле гиганта. Но как бы то ни было, он стоит между мной и моим расследованием.

Я смотрю на свои ноги и пожимаю плечами.

Кажется, его волнует, чем от меня пахнет. Он нюхает воздух около меня. Я немного краснею, вспомнив, что сегодня утром забыл помыться. Может ли еле заметный запах стать причиной отказа? Я понимаю, что момент истины настал. Либо я войду в это место за спиной у вышибалы и выясню, что уничтожает молодежь Манджела, либо…

Либо я потерплю поражение.

Вдруг гранитная рука отпускает мою грудь, вышибала переходит к следующему клиенту. Путь свободен. Я, ссутулившись, иду вперед.

Оказавшись внутри, я не знаю, куда свернуть. Дети — в возрасте от десяти до восемнадцати лет — повсюду. Я настолько вызывающе не один из них, что мне кажется, они меня почуют. Но этого не происходит. Они слишком заняты: танцуют, слоняются, говорят друг с другом, говорят сами с собой или просто сидят, глядя в одну точку, будто смотрят воображаемый телевизор.

Я не могу просто стоять и смотреть. Нужно что-то делать. Я иду к бару.

Там я спрашиваю симпатичную барменшу, где тут автомат с сигаретами.

— Да он пустой, — отвечает она. — Уже несколько недель пустой. — Она предлагает мне свою сигарету.

Я закуриваю и тут же начинаю кашлять.

— Что-то не так? — спрашивает она. — Погодь-ка, ты не куришь, так ведь?

Я пожимаю плечами. Какой смысл скрывать.

— Тогда зачем тебе зажигалка?

У репортера всегда должна быть зажигалка. Но я не могу сказать ей об этом. Я замечаю “Манджел Информер”, который она читала, и думаю, узнала она меня или нет.

— Слушай, я тебя знаю, — говорит она, внося ясность. — Ты этот…

Я накрываю ее руку своей и подмигиваю. Это рискованный шаг. Либо она меня поймет и промолчит, либо меня отсюда вышвырнут. Она отодвигается и начинает наливать пиво. Я думаю, не лучше ли просто уйти. Может быть, это не моя глубина? Может быть, не стоило так прилежно учиться в школе?

Она ставит передо мной полный стакан. Я не пью, но об этом я ей не рассказываю. Она наклоняется ко мне. Природа не обделила ее прелестями, и я понимаю, что невольно начинаю ее хотеть. Я делаю глоток пива, чтобы успокоиться.

— Ты, кажется, нормальный, — говорит она. — Единственный, кому не наплевать.

На что?

— На этот город и на то, что происходит с детишками. Только посмотри на них, — говорит она, кивая на безумную разгоряченную толпу у меня за спиной. — Они все здесь. Это их дом, место, где все происходит. Что ж ты так долго ждал?

Я смотрю в глаза этой женщины и понимаю, первый раз за все время, что кто-то разделяет мои убеждения. Кто такой Ка-мэн?

Она нервно хихикает и отступает назад, прижимает палец к губам, ее глаза начинают бегать. Она ведет себя как пьяная. Но дело не в алкоголе, а в опасности ситуации. Убедившись, что никто нас не слышит, она снова наклоняется ко мне.

— Мой босс. Ка-мэн. Ник Нополи.

— Он ведь эти конфеты делает. Я видела, как он их делает, там, в своем кабинете. Мы никогда таких конфет в Манджеле не видели. Только после того, как он…

Она вдруг замолкает, кто-то из клиентов пришел за добавкой. Я понимаю, что это конец нашей беседы, и ощущаю неожиданную грусть. Она берет пустую кружку у клиента и отходит. У него жирные черные волосы и волчья пасть. Он ухмыляется мне, обнажая блестящие розовые десны. От этого мне становится паршиво, как будто он обманом заставил меня есть его экскременты. Я оставляю на стойке купюру, чтобы оплатить выпивку и отхожу. Человек забирает деньги себе, но я не собираюсь с ним спорить.

Выбираясь наружу, я бросаю быстрый взгляд на вышибалу, прикидывая, заметит ли он что походка у меня неожиданно стала нормальной. Но он меня не видит. Он смотрит в небо, будто колесницы с ангелами, которые он давно ждал, спускаются, чтобы забрать его к себе.