Хилари Рафаэль - Я люблю Будду

в тот вечер, когда неогейши совершили Большой шаг, в парке уено вовсю цвели вишни, насладиться цветением сакуры можно было и в парке ёёги, и в парке комадзава, и на берегах симуды, и у храма ясукуни. но в индустриальной пустоши кавасаки, где располагалась Древняя столица, вишневый сад был только внутри помещения, девушки сами разбили его в старом здании склада, задействовав десять огромных искусственных новогодних елок, усыпанных розовыми блестками, на полу разложили белые футоны, мягкие, как пух. либо — по одному, либо по два-три-пять — рядом, сверху все это смотрелось бы, словно небо под небом, где на каждом облаке спала красивая девушка, и каждой снились яркие, разноцветные сны о драконах, кристально чистых реках, тиграх, волшебных горах, птичках колибри и совершенных телах, кружащихся в бесконечном танце.

кортни проснулась первой, с тупой головной болью, обнаженная, она встала с футона, надела древнее — антикварное — кимоно, вскипятила воду для чая, достала из холодильника глазные капли и запрокинула голову, чтобы принять эти прохладные слезы.

потом проснулась сьюзан. может, ее разбудила кортни. а может быть, просто захлопнулась книга снов, она встала не сразу, а еще долго лежала с закрытыми глазами, впивая в себя ощущения раннего вечера, который был утром для ее тела, ощущения самые разные: ее собственное дыхание (про себя она считала вдохи), жесткий пол под футоном, прикосновение хлопчатобумажной материи к коже и — пока отдаленно и смутно — ощущение всепроникающей белизны.

Кассандра зашевелилась во сне, что-то простонала, ее рука дернулась, она застонала громче, потом рывком поднялась с футона, в белых хлопчатобумажных трусиках и маленькой “детской” маечке, протерла глаза кулаками, выпрямилась в полный рост, так что в спине что-то тихо хрустнуло, и, ловко уклонившись от столкновения с кортни, достала из холодильника бутылку “pocari sweat”, которую тут же и выпила всю, до конца.

блонди закурила свою первую сигарету, даже не оторвав голову от подушки, приток химикатов к мозгу пробудил ясное осознание, что сегодня ночью произойдет что-то значительное и великое, но она решила подумать об этом потом, а сперва надо было подняться, надеть саронг, включить кофеварку и вымыть любимую кружку, на которой написано: “я пью кофе, а вы? давайте разделим друг с другом радость, восторг и особые чувства, всегда будьте гэнки!”

в выбитые окна, ощетинившиеся осколками стекла, задувал ветерок, пахнущий вишней и выхлопными газами, да, зимой на заброшенной фабрике неуютно — хотя прошлую зиму девушки провели именно здесь, в оцепенении и ознобе, но это были приятные ощущения, тем более, что большинство из ночей они спали “не дома”, а на следующий год… когда настанет зима, их здесь уже не будет, они будут где-то еще — или кем-то — или и то, и другое.

я так и не выяснила, что производили на этой фабрике, или что собирали, или, может быть, заворачивали в целлофан, (я оказалась на фабрике в первый раз в жизни, и я вообще слабо себе представляю, что это такое: процесс производства.) пару раз я подслушала, как Предводительница говорила об этом с другими девушками, и каждый раз у нее была новая версия: (в разговоре с бренди) это была фабрика по производству одноразовых палочек для еды, которая переехала в какую-то тропическую страну, поближе к тамошним лесам; (в разговоре с касси) лаборатория по производству кристаллического метамфетамина, принадлежавшая якудзе и разгромленная конкурирующей группировкой; (в разговоре с корреспондентом “kawasaki courier”, местного издания из тех, которых никто никогда не читает) завод благовоний для религиозных церемоний, закрывшийся в связи с упадком национального духа: отсутствие спроса › сокращение доходов › банкротство; (в разговоре с девушкой-стюардессой в поезде-пуле хикари) авиационное оборудование, устаревшее вследствие новых технологических открытий — на самом деле, очень жаль: там работали такие приятные люди, добропорядочные и семейные.

тот апрельский вечер в токио был не более зловещим, чем все остальные токийские вечера, и ветер дул точно так же, и вишни цвели в садах. ХИЁКО пришла вся на взводе, она буквально дрожала от еле сдерживаемого возбуждения, но в последнее время это было ее обычное состояние, свет отражался слепящими бликами от ее новой кожаной куртки в стиле “нео-мардарин кибер чонг-сам” на скошенйой застежке-липучке, может быть, чуть ярче обычного, но мы не будем вдаваться в поэтические измышления, отныне и впредь мы можем лишь строить предположения, мы ничего не узнаем наверняка.