Джон Кинг: Человеческий панк

— Будешь есть картошку? — спрашивает Крис. — Жрать охота, вообще пиздец.

Говорю, пока не знаю. Я думаю об этом.

— Ну, что там дальше было? — спрашивает Смайлз. — Али получил по ушам, или как?

Дэйв продолжает, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на десятидырочные «Доктор Мартене», что уставились ему в лицо, ярко сияя, как на параде.

— Альфонсо ни черта не сказал, просто подошёл и вломил Уэллсу промеж глаз. Уэллс упал, остальные замерли. Настала их очередь потеть, когда нож упал на землю. Альфонсо нагнулся, поднял его, заценил лезвие и сунул в штаны. Потом он между делом дал уроду на велике в голову, пока Уэллс мешком валялся на тротуаре. Альфонсо взял два фунта и сунул в карман. Потом предложил Али тоже стукнуть, если хочет, но Али сказал, нет, спасибо, спасибо большое, а Альфонсо сказал, тогда пошли домой. Али решил, что два фунта нормальная цена, чтобы увидеть, как загасили Уэллса, но самому бить совершенно незачем, особенно когда другие смотрят. Потом можно нарваться на серьёзные проблемы.

— Разумно, — говорит Крис. — Хотя удержаться нелегко. Я бы двинул чуваку по башке, а боялся бы уже потом.

Али решил правильно. Незачем создавать себе лишние проблемы. Все промолчали, даже Смайлз не стал выступать.

— Я думал, Альфонсо и Гари Уэллс — кореша. — Крис кивает, а Дэйв ухмыляется.

— Это было давно и неправда.

Я размышляю об Али, загнанном в угол, — выхода нет, и его обувает Уэллс и его шестёрки, все в бейсбольных бутсах и полосатых майках, ушлёпки нашли безобидную жертву. Издевательство такое же, как раскрасить парню голову золотой краской. Уэллсу девятнадцать, на четыре года старше Али, в нашем возрасте это огромная разница, к тому же их четверо на одного. По крайней мере, Али ушёл целым.

— Чего зря картошке пропадать, — с улыбкой говорит Крис. Этот парень все время жрёт, набивает щёки криспами [1] Воздушный рис. и шоколадом, холодным пирогом со свининой и яйцами по-шотландски, которые тырит в магазинах — он ворует всю еду, до которой может дотянуться. В школе он всегда берёт себе два обеда и три пудинга. Ему плевать, что в меню. Жаркое или печень. Постоянно клянчит у нас картошку. Он просто обязан быть толстым, но нет, он худой и костлявый. Может, у него солитёр.

— Али с братом убегали от Альфонсо и Уэллса, когда они в прошлом году ходили гасить паки, — говорит Смайлз. — Интересно, что случилось.

Хуй знает, но вокруг отличный день, и нам целых шесть недель не надо ходить в эту жопу. Я предлагаю ребятам посмотреть на небо, какое оно — словно вечность. Время теряет смысл. Как прекрасно быть живым.

Все смотрят на меня. Дэйв смеётся.

— Ну, ты бля ваще.

Но и он не удержался, смотрит вверх, хотя и тайком. Такой вот он. Всегда надеется всех обмануть.

— Ненавижу это место, — говорит Крис в припадке злости. — Я так скоро с ума сойду. Ещё год…

Пятый класс выпускается сегодня, счастливчики сразу пойдут работать.

Их ждёт индустриальная зона, фабрики и магазины, цеха и офисы, полный рабочий день и соответствующая зарплата. Ждём не дождёмся следующего лета, когда настанет наша очередь, может, устроимся на обучение, получим профессию. Когда мы начнём работать, некогда будет тусоваться, надо будет сидеть на работе от звонка до звонка, делать то, что прикажет бестолковый старый хрыч с папочкой, но это мелочи. Мы хотим зарабатывать нормальные деньги, чтобы можно было покупать любые записи и ходить в такие места, о которых мы только читаем в «NME» и «Sounds», в Лондонские клубы, например, «Вортекс» и «Рокси», приглашать девушек в кино и пабы, а не лазить в «Одеон» по водосточной трубе.

— У меня на сегодняшний вечер заготовлен сюрприз, — говорит Крис, зажигая сигарету. Он пускает колечко, потом выдыхает дым из носа, как растаман, раскуривающийся ганджей. Ему не хватает только дредов.

— Какой? — спрашивает Дэйв.

— Какой же это сюрприз, если о нём рассказать?

— Да ладно тебе, дурик, давай колись.

— Отъебись, мудаГ, — смеётся Крис, с упором на Г.

Мы так прикалываемся, выполняем требования учителей, артикулируем, не глотаем окончания, что бесит этих самых учителей, которые зовут нас лентяями, хулиганами и тупицами. И мы произносим громко и отчётливо, но только одно слово.

— Подожди до вечера, всё узнаешь.

Смайлз тянется и берет у меня одну картошку. Она уже остыла и подсохла, жир застыл слоем, но он суёт её в рот и начинает жевать. Крис, который умял свою порцию за полминуты и сидел с тоской смотря на нас, сейчас тихо фигеет. Он сидел, ждал, смотрел на картошку, представлял её вкус, и вот Смайлз между делом начинает её пожирать. Меня веселит, как Крис тушит сигарету о бетон, суёт обратно в пачку, наклоняется, загребает полную горсть и суёт её в пасть. Он чавкает, хихикает, щёки набиты картошкой, и вдруг его передергивает, и картошка едва не летит на бетон. Дело в соли. Он забыл, что я посыпал её солью. Такая шутка.