Джон Кинг - Человеческий панк

Интересно, сколько людей знает, что по-настоящему Сида звали Джон, что он пришёл в Sex Pistols на замену Глену Мэтлоку. Посмотрите на его фотографии, до того, как он вошёл в группу и научился мультяшно рычать, приятный парень, почти ребёнок. Кто-нибудь из старших должен был помочь ему выбраться. Гляньте на Макларена и Вествуд, прошло двадцать лет, они благоденствуют, и есть в этом что-то порочное. Они были частью истеблишмента, а члены группы — простыми ребятами, и этот парад мод и авангард были такими же элементами системы, как Палата Лордов. Все они были похожи, одержимы пустыми фразами, они жили в мире фантазий, хотели славы и богатства, разыграли карту представления системы о бунте, как будто в дресс-апе [41] Dressing up — одеваться лучше, чем тебе положено по социальному статусу. Dressing down — соответственно, хуже. Жаль, что в России нет соответствующих терминов, хотя занимаемся мы дресс-апом и дресс-дауном регулярно. есть что-то сложное. Мы называли его Тупой Сид, потому что все были в курсе, им управляют, используют в деловых интересах, мы ненавидели этих мразей. Не то чтобы мы имели что-то против него лично, просто мы понимали, что его наёбывают.

Стыд и позор, что из человеческого существа делают мультяшного героя на плакате, что безымянные бизнесмены делают бабки на его смазливой мордашке и элвисовской ухмылке, превращают его в пластмассовую куклу, нью-йоркский передоз, тупая идея рок-н-ролльного города, искристая галерея наркоманов и платиновых дисков. В голове играет «Город Мёртвых» [42] City Of The Dead. сингл The Clash, я вижу Диснейленд, полный мёртвых музыкантов, Дженис Джоплин и Джимми Хендрикс прячутся от Сида, Курта и Малькольма Оуэна, разбитый Форд Кортина — бампер в бампер с хромированным Кадиллаком, Оуэн вдавливает газ в пол и влетает в задницу Кадиллаку, гнёт решетку радиатора, царапает розовый лак, Сид тащит обрез, а Курт свешивается из окна и целится из пистолета в волосатиков, кричит, мол, чёртовы хиппи, Мэрилин хватает за яйца Джеймса Дина, когда он трахает её на крыше бензоколонки, разглядывая плебеев внизу, Джонни и The Self Abusers в толпе мажоров, и осколки «Некрофилии» Стюарта Хо-ума летят по улицам города, разбитого на музыкальные микрорайоны, и вой сирены полицейской машины, погоня за Кортиной. Беру трубку и приглушаю музыку, вслушиваюсь в голос Сары, сижу, болтаю, дека крутится, пластинка кончилась, и мы говорим долго-долго, трубка ложится на телефон час спустя, и мы договорились встретиться на следующей неделе.

В башке шумит, я выхожу от Сары, бреду в туманное субботнее утро, с улыбкой во всё лицо. Жизнь прекрасна, есть такое дело, что бы там ни говорили, настроение портит только чапаттинское фирменное блюдо, булькающее в желудке, не включённый в меню фарл, в два раза острее, чем виндалу, злее джалфрези, хуже, чем пиво-кола-водочная смесь. Надо сбросить давление, перец медленно кипятит меня изнутри, выходит из пор. Член онемел, и в джинсы протекли капли малафьи. Сара хотела, чтобы я остался, познакомился с её пацаном, но я заставил себя уйти до того, как её матушка приведёт его. Перехожу через дорогу к киоску, покупаю пакет молока, продавец треплется по телефону, говорит, его старик уезжает на выходные в Великий Ярмут, я стою снаружи и пью молоко, смотрю, как туман мельтешит вокруг фонарей, едут первые машины, светофоры подмигивают «стоять-ехать-стоять-ехать», на той стороне — ограждение, асфальт сломан. Начинается утренняя суета, и я высматриваю Криса, он должен проехать с семьёй, везёт детей в рай, к забитым полкам супермаркетов. А мне лучшает, можно идти, молоко разбавило фарл, изо всех сил пытается превратить его в корму [43] Korma — мясное блюдо, достаточно мягкое. , мозгам становится легче, по сути, это физиологическое противостояние, и моя дорога пролегает мимо завода, где я работал подростком, жарил свои яйца в литейной, пытался на погрузчике заехать на пандус, пиздец полный, вся рожа чешется от железных опилок, нарывы на руках; контуры здания размыты туманом, призраки, выскакивающие из ниоткуда, тянут меня назад, но сейчас я способен просто посмеяться, у меня всё хорошо; я иду, вспоминаю всякое, думаю о мальчиках и девочках, мужчинах и женщинах, которые сейчас там работают, паренёк там, только окончивший школу, отскребает смазку, ждёт конца недели, когда сможет выпить с приятелями, экстази и музыка, пульсирующий ритм жизни, она продолжается и продолжается, бесконечный творческий круговорот.