Александр Трокки - Молодой Адам

Я не хотел видеть Эллу, потому что она становилась все более требовательной и все менее осторожной. Она хотела заняться со мной любовью при любой малейшей возможности, и когда я говорил, что это слишком рискованно, она надо мной смеялась. Я думаю, она почти хотела, чтобы Лесли нас застукал.

— Чего ты боишься? — спрашивала она.

Я не мог ей ничего ответить. Однажды мы вчетвером отправились на пикник, Лесли с сыном ушли за водой, чтобы сделать чай. Едва они скрылись из виду, как Элла притянула меня к себе. Я занялся любовью быстро, почти страстно и как только кончил, Лесли с сыном показались вдалеке рядом с водой. Такое случалось часто, и я начал понимать, что Лесли о нас узнает. Это был лишь вопрос времени. Элла тоже это знала. Ее это возбуждало. Ее настроение было заразительным, и я полностью ему поддался, поскольку это помогало мне не думать о другой более серьёзной опасности, которую таило в себе молчание газет.

Тело Эллы по-прежнему меня возбуждало. Теперь, когда мы занимались любовью, она отдавалась полностью, почти истерически.

Итак, в ту ночь я вернулся лишь спустя несколько часов после того, как ушёл с Блэк Стрит, а она как обычно ждала меня. Я чувствовал, что странным образом к этому привык. Шли дни, и с ней я проживал обособленную, никем не тронутую жизнь, в которой была своя сила, свой риск, свой эпицентр. Постепенно, до того дня, когда всё это разлетелось на куски, я начал забывать о том, что был с Кэти, когда она упала в реку. И мне больше не казалось, что есть какая-то связь между женщиной, с которой я занимался любовью, и женщиной, которую я багром вытащил из воды. О Гуне я не думал. Он наводил на меня тоску. И вот однажды Лесли о нас узнал.

Элла перестала двигаться. Она закрыла глаза и тяжело дышала. Моё возбуждение шло на спад, чувство близости испарялось. Картина прояснялась. Она была просто женщиной, с которой я только что занимался любовью. Её тело было мягким, скользким, холодным и чужим.

Тяжесть её ноги на моём колене была мне неприятна. У меня слегка болела голова. Часы в медной оправе громко тикали, уравновешивая атмосферу в каюте и расставляя все предметы по их привычным местам. Одеяло было просто донельзя застиранным. Лакированные доски не были хорошо подогнаны, а лак лежал на них неровно и уже успел потрескаться. Последние несколько минут я слышал жужжание мухи, и теперь она села на плечо Эллы и поползла к соску на её правой груди. Элла, казалось, этого не замечала. Её голова склонилась на бок, и волосы на висках были мокрыми т пота. На губах её застыла лёгкая улыбка, как будто она думала о чём-то забавном. Удовлетворённость на её лице выглядела глупо. Меня раздражало то, что даже будучи погружённой в свои мысли, она оставалась уверенной в себе, лёжа вот так с закрытыми глазами. Её настрой был нелеп и оскорбителен. Она казалась мне смешной с этой самодовольной улыбкой, погружённая в себя. На её белой плоти остались красные пятна в тех местах, которые были придавлены моим телом, а по её соску ползала муха, потиравшая крохотные лапки, как маленький шеф-повар, собирающийся разделать индейку.

— Когда вернётся Лесли? — спросил я. Она открыла глаза и посмотрела на меня. В этот момент муха взлетела и пропала где-то на фоне тёмно-коричневого лака на досках. Она улыбалась.

— Ещё не скоро.

Она протянула руку и снова привлекла меня к себе. Я было попробовал сопротивляться, но она была настроена решительно. Её рот был мягким и слишком влажным. Я стиснул зубы, чтобы не пропустить в рот её язык. Но не прилагая сил, я не мог освободиться, так что я закрыл глаза и позволил ей продолжить целовать мою шею и щёки. Через некоторое время моё отвращение, казалось, покинуло меня и стало со стороны наблюдать за происходящим, пока её пальцы вновь не прикоснулись ко мне. Тогда отвращение исчезло, как огни маяка за горизонтом, и я совсем перестал его ощущать. Сначала я не чувствовал желания, но постепенно моё подчинение перестало быть пассивным, и я снова занялся с ней любовью.

После этого мы оба уснули.

Должно быть, Лесли спустился в каюту, а когда увидел нас, поднялся обратно на палубу. Когда мы проснулись, уже почти стемнело, и мы слышали, как он ходит по палубе взад и вперед. Некоторое время мы, не двигаясь, слушали его шаги. Мы не имели ни малейшего представления о том, как долго он там находился, но он явно ждал, пока мы проснёмся, давая понять своим хождением, что он обо всём знает, и в то же время предоставляя нам возможность подготовиться к встрече с ним. Мы разговаривали шёпотом.