Александр Трокки - Молодой Адам

— Пойдём туда, — сказал я, — на кровать.

Она улыбнулась мне в первый раз с тех пор, как мы занимались любовью.

— Ты мне нравишься, Джо, — сказала она, сжав моё запястье. А потом она отвернулась и зажгла газ под чайником. Я сел за стол и взял утреннюю газету.

— Ты принёс с собой газету, Джо?

— Нет, она у Лесли.

— Что в ней было об этой женщине?

— Немного. Только то, что полиция ведёт расследование.

Она пожала плечами и ничего не сказала. Оттуда, где я сидел, был отчётливо виден её профиль. Лицо слегка наклонено вниз, немного грустный взгляд устремлён на чайник. Создавалось ощущение, будто она пыталась заставить его закипеть силой своего желания. Позади на панели перегородки легла её тень. Я смотрел на неё какое-то время, а потом вернулся к газете. Ребёнок всё ещё спал в маленькой кровати напротив двуспального ложа. Когда я вновь поднял глаза, кот тёрся о её щиколотки.

— Ты голоден? — спросила она, стоя ко мне спиной. — Я могла бы поджарить тебе яичницу.

Это было похоже на раскаяние.

— Не сейчас, Элла. Только чашку чая. Вскоре мы услышали, как Лесли идёт по бечевнику, а потом его ботинки затопали по палубе.

— Это он, — сказала она, не оглядываясь, когда Лесли спиной спускался по лестнице в каюту. Иногда он так делал, несмотря на то, что ступеньки были достаточно широки, чтобы сходить по ним обычным способом. Наверное, после моего ухода он сильно напился.

Когда он обернулся, я испугался, что он всё знает о нас с Эллой. Он молча смотрел на нас, переводя взгляд с неё на меня, а потом скинул плащ и повесил его на крючок. Он сел за стол напротив меня и посмотрел на свои руки. В свете лампы были хорошо видны его покрытые шрамами и въевшейся пылью пальцы.

— Вы оба чертовски тихо сидите, сказал он.

— Чего не скажешь о тебе, — ответила, не оборачиваясь, Элла.

Я посмотрел на неё. Она как будто снова вдруг стала прежней. Она надевала фартук. Когда я перевёл взгляд на Лесли, его лицо тоже изменилось. У него был обиженный и мрачный вид пьяного мужчины, который боится своей женщины и не может дать ей отпор. Краем глаза он взглянул на меня.

— В чём дело, Лесли? — спросил я.

— Я, чёрт возьми, знаю в чем дело! — резко сказала Элла, всё ещё не оборачиваясь. — Он снова проиграл деньги в дартс. А потом он приходит и пытается выбить их из меня. Просто заткни свой поганый рот, Лесли Голт! Тебе не удастся вывести меня из себя.

— Да я в жизни ни пенни в дартс не проиграл!

— Враньё!

Казалось, он собирался её ударить, но, очевидно, передумал. Вместо этого он с опаской спросил: «А чай ещё не готов?»

— Не всё сразу! Ты что думаешь, молено вернуться домой в любое время ночи, и мы тут же должны исполнить все твои желания?

Лесли сник. Элла всё ещё стояла к нам спиной. Глядя на неё, я понял теперь, что есть две женщины: моя и его. Его женщина была суровой. Я мог понять его немую обиду, даже посочувствовать ему. Мою женщину он, вполне возможно, никогда и не знал. Их отношения, какими я их представлял, никак не сочетались в моём воображении с женщиной, которая полчаса назад прижавшись к рекламному щиту, оголила для меня свой живот, а потом опустилась в моих объятиях на траву.

Маленькие медные часы над кроватью пробили десять. Теперь Элла заваривала чай, а Лесли, который очевидно пришёл в себя после страшного унижения, спросил меня, что я думал по поводу паршивой статейки о найденном нами трупе.

Я сказал, что мне это было неинтересно.

— Полиция их всё равно всегда ловит, — сказал Лесли.

Я ничего не ответил.

Элла подала чай. Она снова сняла свой фартук, и я чувствовал под столом её ногу рядом со своей. Я положил руку на её колено под платьем и только слегка поглаживал её пальцами. Её плоть была тёплой и упругой. Она не пыталась остановить меня. Но она и никак не реагировала на мои ласки, не выказывала своих эмоций. Почти полчаса мы просидели вот так, говоря ни о чём, а потом я встал и оставил их наедине в главной каюте. Ещё какое-то время, лёжа на своей кровати, я слышал их голоса, как вдруг свет в их каюте, пробивавшийся сквозь щель в перегородке, в ярде от моих ног, внезапно погас. После этого я уже не слышал, что они говорили, и, в любом случае, меня это уже не интересовало. Они разговаривали как муж с женой, а это не имело никакого отношения к нам с Эллой и к нашим новым отношениям. Лесли был уже не в счёт. В это время раздался его храп. Вдруг меня осенило, что она может рискнуть прийти ко мне ночью, но я прогнал эти мысли. Она так не сделает. Некоторое время я не мог заснуть. Я всё ещё чувствовал прикосновение её кожи к моей, и я полагал, что она тоже всё ещё чувствовала меня, даже несмотря на то, что лежала в постели с другим мужчиной. В каком-то смысле она вовсе не была с Лесли, она была со мной всё время, пока я засыпал, в прикосновении, в запахе, в следах на моей коже, в моих ноздрях.