Ричард Бротиган - Ловля форели в Америке. Месть лужайки

Уорсвикские горячие источники ничем ни примечательны. Кто-то перегородил поток парой досок. Вот и все.

Доски оказались достаточным препятствием для того, чтобы образовалась гигантская ванна, и ручей вытекал, переливаясь через доски, словно открытка, посланная за тысячи миль к океану.

Я уже сказал, что Уорсвик, в отличие от курортов для богатеев, ничем не примечателен. Кругом не было ни одного строения. Рядом с купальней лежал старый ботинок.

Горячие источники струились с холма, и там, где они протекали, была видна яркая оранжевая пена среди зарослей шалфея. Горячие источники впадали в ручей как раз около купальни, и тут-то и было самое лучшее место.

Мы оставили автомобиль на грязной дороге и спустились по склону, разделись сами, затем раздели ребенка, и оводы занялись нами, пока мы не вошли в воду, и только тогда они отстали.

На берегах налип слой зеленоватой глины, а в воде плавали дюжинами мертвые рыбины. Их тела побелели от смерти, словно изморозь на стальной двери. У них были большие остекленевшие глаза.

Рыба совершила ошибку, заплыв слишком далеко и попав в горячую воду. Она умирала, распевая: «Если случится прогореть, прогорай достойно!»

Мы резвились и нежились в воде. Зеленая тина и мертвая рыба резвились и нежились вместе с нами, проплывали над нами и сплетались вокруг нас. Я плескался в теплой воде вместе с моей подругой, и мне, как это говорится, кое-что взбрело в голову. Через некоторое время я вынужден был принять такую позу, чтобы вода скрывала мой стояк от ребенка.

Для этого мне пришлось погружаться все глубже и глубже в воду, словно динозавру, позволяя зеленой тине и мертвой рыбе окутывать мое тело.

Моя подруга вытащила девочку из воды, дала ей бутылочку и отправила в машину. Девочка захныкала. Ей действительно пора было вздремнуть.

Затем моя подруга достала одеяло из автомобиля и занавесила им окна, обращенные к горячему источнику; положила край одеяла на крышу и придавила камнями. Я помню, как она стояла около автомобиля.

Затем она вошла в воду, с головы до ног покрытая оводами, и настал мой черед. Через некоторое время она сказала:

— У меня нет при себе колпачка, к тому же он все равно не действует в воде. Я думаю, тебе не повредит, если ты не кончишь в меня. Хорошо?

Я подумал и согласился. Мне, наверное, долго не захочется еще одного ребенка. Зеленая тина и мертвая рыба полностью покрывали наши тела.

Я помню, как мертвая рыбина проплыла под ее шеей; я подождал, пока она появится с другой стороны, и она появилась.

Уорсвик был ничем не примечателен.

Я кончил, отделившись от ее тела в долю секунды, словно аэроплан в комбинированных съемках, который выходит из пике и проплывает над крышей школы.

Мое семя, непривычное к свету, излилось в воду и внезапно обернулось мутной ниточкой, кружащейся, словно падающая звезда, и я увидел, как проплывающая мертвая рыбина коснулась моей спермы и прогнула ее нить посередине. Глаза рыбины были тверды, как железо.

Моя бабушка — на свой, разумеется, лад — что лучезарный маяк в бурной истории Америки. Она была бутлегершей в захолустном округе штата Вашингтон. А кроме того — весьма представительной женщиной: ростом под шесть футов, и свои 190 фунтов веса носила так, как подобало оперным дивам начала 1900-х годов. Занималась преимущественно бурбоном — он выходил немного неочищенным, но здорово освежал во времена закона Волстеда. [2] Закон Волстеда был принят в октябре 1919 г. с целью принудительного проведения в жизнь положений 18-й поправки о "сухом законе" вопреки вето президента Вудро Вильсона. Вводил меры контроля за запретом на производство, продажу и перевозку алкогольных напитков. Назван по имени инициатора — конгрессмена-республиканца от штата Миннесота Эндрю Джозефа Волстеда (1860–1947). Отменен в 1933 г. после ряда поправок, вызванных трудностями применения закона на практике.

Конечно, никакой она не Аль Капоне [3] Альфонс Капоне (1899–1947) — один из главарей преступного мира Америки в 1920-30-х гг. в юбке, но байки и россказни о ее бутлегерских подвигах разлетались в тех, как говорится, краях, словно из рога изобилия. Много лет она из всей округи просто веревки вила. Бывало, каждое утро к ней сам шериф заглядывал — с отчетом о погоде и видах на кладку несушек.