Тим Дорси - Большой бамбук

— Ты никогда не умел усидеть на месте, — проворчал старик, открывая глаза.

— Дед!

— Привет, Серж-младший!

— У тебя инфаркт?

— Спасибо, что напомнил.

— С тобой все в порядке?

Старик обвел взглядом трубки и провода.

— Похоже, что нет.

Серж схватил деда за руку и наклонился к нему ближе.

— Тебе что-нибудь нужно. Ты только скажи.

Старик откинул голову на подушку и закрыл глаза.

— Чтобы мне дали отдохнуть.

Серж вернулся к стоящим в дверях посетителям.

— Ты уж нас извини. Так получилось, — произнес Колтрейн.

— Прилетел сюда, как только узнал. Я боялся, что… — Серж не договорил. Вместо этого он взял ручку и расписался в журнале посетителей. Медсестра ушла. — Мы с Колтрейном прикатили сюда из кафетерия следом за «скорой помощью». Мы так переволновались, что даже не сумели связаться с тобой. — Серж огляделся по сторонам. — А Лу знает? Она приедет к нему?

Колтрейн взял его за руку.

— Серж…

— Только не Луизиана!

— Эх, знай мы, где ты пропадал, — произнес Чи-Чи. — За это время столько воды утекло. Лу скончалась во сне четыре месяца назад. Ее похоронили в Орландо. Там похоронены все ее родственники.

— Они прожили сорок два года, — вздохнул Серж. — Дед наверняка сильно переживал.

— Еще как! — подтвердил Чи-Чи. — После похорон он остался в Орландо и каждый день ходил с цветами на могилку. В конце концов мы сумели убедить его, что он себя доконает, и перевезли его сюда. Сначала все шло нормально, он даже вновь взялся за работу. Мы думали, для него это почти как начать новую жизнь.

— Вы думали?

— Мы говорили с врачами. Легкий сердечный приступ, но он его окончательно подкосил. Если бы не смерть Лу, может, он и выкарабкался бы. Сам знаешь, как говорят врачи. Стоит уйти из жизни одному из супругов, как другой… Он лишь потому еще жив, что ему искусственно поддерживают давление.

— Я… я не…

— Поверь мне, приятель, — произнес Чи-Чи, — живым отсюда он не выйдет.

— Сколько он еще протянет? — Серж встал со стула и подошел к остальным.

— Сейчас ему ничего такого не грозит, но силы все равно будут таять. Неделя, от силы две.

— Я отсюда никуда уйду, — решительно заявил Серж.

Колтрейн вытащил связку автомобильных ключей.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Тебе нужно самому отдохнуть, — сказал Чи-Чи и протянул Сержу магнитную карточку. — Мы здесь неподалеку нашли мотель.

— Мы спим в номере по очереди, — добавил Колтрейн. — Если хочешь, можешь пойти поспать, пока мы здесь.

— И еще одна вещь, — произнес Чи-Чи. — Только не бери в голову, если он вдруг начнет нести околесицу. Что поделать, старческий маразм. Врачи говорят, что это у него уже как минимум несколько лет, но разве мы могли знать? Он всегда был любитель нести всякую чушь.

Серджио вновь открыл глаза.

— Я слышу все, что вы про меня говорите.

— Извини, — произнес Чи-Чи.

— Сделайте вид, что меня здесь вообще нет, — посоветовал Серджио. — Валяйте, скажите ему, коль скоро вы завели этот разговор, что я ношу памперсы.

— С ним было несколько случаев, — вздохнул Колтрейн.

— Это я из вредности, — возразил Серджио. — И вообще, у кого тут из нас не все в порядке с головой?

Чи-Чи притянул к себе стул.

— Следующее дежурство — мое.

Двое мужчин в черных костюмах и тонких темных галстуках сидели в полутемном кабинете. Жалюзи на окнах были закрыты.

— Версия с Зейнсвиллем оказалась тупиковой. Они опережают нас лишь на пару дней, а такое впечатление, что как минимум на год. Они словно растворились в воздухе.

На другом конце стола сидел третий, старше их по званию.

— Так что, у вас вообще никаких идей? — спросил он и задумчиво сложил на груди руки.

Один из мужчин в темном костюме покачал головой.

— Их могло занести куда угодно.

— Вам известен круг их знакомых?

— Значит, нам снова в аэропорт?

Третий кивнул.

Голливуд

Беспощадное белое солнце постепенно сделалось красно-коричневым и в конце концов нырнуло за горизонт, и лишь самые упрямые лучи не оставляли попыток пробиться сквозь смог Лос-Анджелеса. Вид с Айвар-стрит, сбегающей по холму вниз — туда, где кончается небо.

На углу примостился четырехэтажный жилой дом, над входом — старомодная, в желто-зеленых тонах, вывеска крупными буквами: «Альто-Нидо».

Окно на третьем этаже было распахнуто, и ветер колыхал тонкие тюлевые занавески. Внутри в комнате сидел молодой человек в банном халате и стучал по клавишам пишущей машинки. В зубах у него был зажат карандаш.