Михаил Уржаков: Дом, который построил Майк

Судя по внушительной очереди около его кабинета, его собственные дела идут неплохо. С граждан берут 8 долларов, с коммерческих предприятий — 24. В день за чудом приходят 30–40 клиентов. Поиск подходящего имени происходит с учетом даты, времени и места рождения. Менять документы совершенно не обязательно, можно даже не сообщать новое имя родственникам. Чтобы нейтрализовать дурное влияние и привлечь удачу, достаточно выгравировать новое имя на кольце или часах и все время носить с собой. Гравировку можно сделать прямо на месте за небольшую доплату.

Жан-Пьер Люкэ выгравировал на своей золотой печатке его новое неофициальное имя, данное ему потомком императора, товарищем Дзин Таочунь. Имя простое и незамысловатое — Дзо-Дзо.

Сразу мне вспоминается великолепная хайку моего дружка Петра Малкова, которую тот вслух подарил любимому вождю и учителю, товарищу Ким Ир Сену при нашей с ним торжественной встрече в Пхеньяне в августе 1987 года.

Вот она:

С Пьером я и познакомился в Париже на выступлении французской панк-рок-группы «Махно». Группа носила название в честь великого террориста и партизана всех времен и народов — батьки Нестора.

Перстень, что на жирненьком пальчике Пьера, в свое время находился на пальце его дедушки, махавшего своей ручкой с сабелькой над головами красных комиссаров. Дедушку-то как раз и звали Нестор Иванович Махно.

Отца Пьера, шестилетнего незаконнорожденного пацана Степана Махно, правда под фамилией Ивано-пуло (совсем как из Ильфа и Петрова), по конспиративным обстоятельствам, тайком вывезли после бесславной гибели батяни сначала в Литву, а потом уж во Францию. По собственной, между прочим, просьбе бывшего кумира Владимира Ильича Ленина товарища Плеханова Георгия Валентиновича.

У Пьера же Степановича сохранились письма из личной переписки Георгия и Нестора, которые я чи-

тал собственными советскими (тогда еще) глазами. Ох и крыл же в них Валентиныч Ильича. Мало совсем не покажется всем бывшим преподавателям истории КПСС.

Письмо мне Пьер, конечно, не отдал, но мне удалось стырить эту бумазею на пару минут, в то время когда хозяин высиживал в сортире каменный цветок, и быстренько пропустить листок пожелтевшей бумаги через его «Кэнон-204» и сделать памятную копию.

Вот выдержки из этого десертного письма, которое хранится у меня в загашнике со всеми другими сладкими реликвиями.

…Нестор, я слышал, что весна на Украйне в этом году затяжная была и с провиантом у твоих хлопцев совсем плохо. Народец-то местный сам не знает, как из-под голода выбраться. Слышал, что большевики вас совсем решили одолеть и прохода никакого нет и перспективы, судя по всему, грустные будут.

…мне все больше кажется, что уходить тебе надо с людьми, или хотя бы самому, в Румынию, а там уж ко мне как сможешь… чем смогу помогу.

На милость красногвардейцев не рассчитывай, даже если и посулят амнистию. Не помню, писал ли тебе, но в свое время был у меня со своими мыслями Ульянов. Так вот скажу тебе, брат, что гнуснее и страшнее человечишки я еще не встречал. Просто какая-то шагающая гильотина. Никаких компромиссов и мирных ходов предпринимать не будет он. Жесток страшно — таких еще поискать. Не верь его посулам.

Я слышал, как это и не смешно, что у него, Ульянова, кличка в гимназии была — «вонючка». Не знаю — может, он уже тогда разлагаться стал.

…Степана во что бы то ни стало переправь ко мне. Славный пацан. У меня остались еще старые связи в балтийских странах, я дам тебе знать о них.

Обнимаю, береги себя и хлопца.

П. В .

А в домике Ильича в Уфе, где Ленин останавливался по дороге в сибирскую ссылку, в село Шушенское, я давал пионерскую присягу.

Кстати, Ленин умер, а дело его живет.

Такие дела.

Кстати, Махно тоже умер. Умер в этом самом Париже и похоронен на кладбище Пер-Лашез неподалеку от Мориссона, а дело его живет.

Такие дела.

Кстати, дело Мориссона тоже живет в сердцах и «стучится в двери травы».

Кстати, это Махно изобрел всем известную тачанку, которую так активно потом использовал в пустоте товарищ Чапаев Василий Иванович. Но до сих пор непонятно, зачем Сальвадору Дали Петька нужен был.

Думаю, что все это соответствует действительности. С Максом я тоже встречалась в Париже, в 1994-м, во время нашей краткосрочной поездки в Нант, к нашему хорошему другу Вовчику Пастухову. Страшный урод этот Макс. Строит из себя суперзвезду, а когда я его зажала в коридоре, (сказались пары коньяка ), чтобы познать, как хоть французы целуются, только обспускал всю меня слюнями и несмело и слабо пожал левой рукой правую мою ягодицу. У меня даже в этом месте и зоны то нет. Липкий подонок.