Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)

– Верно.

– Вам показалось, что он вас знает или, может быть, вдруг узнал?

– Нет, едва ли.

– Может быть, он узнал вас по газетам? Ведь вас цитировали в связи с рядом громких дел.

– Возможно. На этот вопрос я ответить не могу.

– А вы его раньше никогда не видели?

– Я видела его в лифте, когда поднималась сюда.

– Вот как! Вы с ним разговаривали?

– Нет. Я задержала на нем взгляд, возможно, на полсекунды. У него в одной руке был букет цветов, а в другой – портфель.

– Вы встречались с ним взглядом?

– Нет. Он смотрел прямо перед собой.

– Он зашел в лифт первым или после вас?

Анника задумалась.

– Мы зашли более или менее одновременно.

– У него был растерянный вид или…

– Нет. Он тихо стоял, держа цветы.

– Что произошло потом?

– Я вышла из лифта. Он тоже сразу вышел, и я пошла навещать клиентку.

– Вы прошли прямо сюда?

– Да… нет. То есть сначала я подошла к дежурной и предъявила удостоверение. Прокурор ведь запретил пускать к моей клиентке посетителей.

– Где в это момент находился тот мужчина?

Анника Джаннини поколебалась.

– Я не уверена. Думаю, он подошел следом за мной. Да, погодите-ка… Из лифта он вышел первым, но остановился и подержал мне дверь. Не могу поклясться, но думаю, что он тоже пошел к дежурной. Просто я оказалась проворнее.

«Вежливый пенсионер-убийца», – подумал Эрландер.

– Да, он подошел к столу дежурной, – подтвердил он. – Он поговорил с сестрой и передал цветы. Но вы этого, следовательно, не видели?

– Нет. Ничего такого я не помню.

Маркус Эрландер надолго задумался, но так и не придумал, что бы еще спросить. Ему не давала покоя какая-то смутная мысль. Подобное чувство ему доводилось уже испытывать ранее, и он научился истолковывать его как некий звоночек от интуиции.

Убийцей оказался семидесятивосьмилетний Эверт Гульберг, бывший ревизор, возможно, еще консультировавший фирмы по налоговым вопросам. Человек преклонного возраста. СЭПО только что начало в отношении его предварительное следствие, поскольку он оказался психом, рассылавшим письма с угрозами разным известным личностям.

По опыту работы в полиции Эрландер знал, что на свете множество психов – людей, одержимых болезненными идеями, которые преследуют знаменитостей, добиваются их любви и даже селятся в лесу возле их домов. А если любовь не находит отклика, она может быстро перейти в непримиримую ненависть. Ему встречались ненормальные, приезжавшие из Германии и Италии, чтобы оказать внимание молодой певице из популярной поп-группы, а потом свирепевшие оттого, что ей не хотелось незамедлительно вступать с ними в связь. Он видел рьяных борцов с властями, которые очень агрессивно реагировали на творимые несправедливости, реальные и воображаемые. Бывали среди них и откровенные психопаты, и лица, одержимые «теорией заговоров» и видевшие везде плоды деятельности тайных обществ, скрытые от нормальных людей.

Имелось также много примеров того, что некоторые из этих психов способны переходить от фантазий к действиям. Разве убийство Анны Линд[20] не было делом рук ненормального человека? Возможно. А может, и нет.

Однако инспектору уголовной полиции Маркусу Эрландеру отнюдь не нравилась мысль о том, что психически больной бывший юрист – или кем бы он там, черт подери, ни был – спокойно заходит в Сальгренскую больницу с букетом в одной руке и пистолетом в другой и казнит человека, являвшегося объектом важнейшего полицейского расследования – его расследования. Человека, который в официальном регистре значился Карлом Акселем Бодином, но, по сведениям Микаэля Блумквиста, носил фамилию Залаченко и был гнусным перебежчиком, русским агентом и убийцей.

В лучшем случае Залаченко являлся свидетелем, а в худшем – был замешан в целой серии убийств. Эрландер дважды имел возможность провести с ним короткие допросы и ни на одном из них ни на секунду не поверил его заверениям в невиновности.

И его убийца проявил интерес к Лисбет Саландер или, по крайней мере, к ее адвокату, пробовал войти к ней в палату.

А потом попытался совершить самоубийство, выстрелив себе в голову. По словам врачей, он пребывал в настолько плохом состоянии, что его намерение явно можно считать удавшимся. И пусть его тело еще не отказалось от борьбы, имелись основания полагать, что предстать перед судьей Эверту Гульбергу не суждено.

Такое положение дел Маркусу Эрландеру не нравилось ни секунды. Но у него не было никаких доказательств того, что выстрелы Гульберга имели иную подоплеку, нежели лежавшая на поверхности. В любом случае, он предпочел больше не рисковать.