Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)

Сотрудники «Миллениума» остались сидеть в полном молчании. Только через час Малин Эрикссон постучала в дверь кабинета Эрики.

– Послушай-ка.

– Да? – спросила Эрика.

– Сотрудники хотят кое-что сказать.

– Что?

– Тут, в общей комнате.

Эрика встала и подошла к двери. Ее ждали торт и кофе.

– Я подумал, что мы еще успеем организовать тебе настоящие проводы, – сказал Кристер Мальм. – Но пока придется обойтись кофе с тортом.

Впервые за этот день Эрика Бергер улыбнулась.

Пятница, 8 апреля – суббота, 9 апреля

К семи часам вечера, когда Соня Мудиг и Маркус Эрландер посетили Александра Залаченко, тот уже восемь часов как очнулся. Он перенес длительную операцию, во время которой ему привели в порядок скулу и зафиксировали ее титановыми винтами. Его голова была так основательно забинтована, что виднелся только левый глаз. Врач объяснил ему, что удар топора раздробил скулу, повредил лобную кость, а также отсек большую часть мяса с правой стороны лица и сместил глазницу. Раны причиняли Залаченко сильную боль. Несмотря на значительные дозы обезболивающего, он все-таки сохранял относительно ясную голову и мог разговаривать. Однако полицейским велели его не переутомлять.

– Добрый вечер, господин Залаченко, – поздоровалась Соня Мудиг. Она представилась и представила коллегу Эрландера.

– Меня зовут Карл Аксель Бодин, – с трудом процедил сквозь сжатые зубы Залаченко. Голос у него был спокойный.

– Я точно знаю, кто вы. Я прочла ваш послужной список в СЭПО.

Это было не совсем правдой, поскольку они пока не получили от СЭПО ни единой бумаги о Залаченко.

– То было давно, – сказал Залаченко. – Теперь я Карл Аксель Бодин.

– Как вы себя чувствуете? – продолжила Мудиг. – Вы в состоянии разговаривать?

– Я хочу заявить о совершении преступления. Моя дочь пыталась меня убить.

– Нам это известно. Со временем будет проведено расследование, – заверил Эрландер. – А сейчас нам надо поговорить о более важных вещах.

– Что может быть важнее покушения на убийство?

– Мы хотим получить от вас сведения о трех убийствах в Стокгольме и минимум трех убийствах в Нюкварне, а также об одном похищении.

– Мне об этом ничего не известно. Кого там убили?

– Господин Бодин, у нас есть веские основания полагать, что в этих деяниях виновен ваш компаньон – тридцатисемилетний Рональд Нидерман, – сказал Эрландер. – Этой ночью Нидерман еще убил полицейского из Тролльхеттана.

Соню Мудиг несколько удивило, что Эрландер пошел навстречу Залаченко и обратился к нему по фамилии Бодин. Залаченко чуть-чуть повернул голову, чтобы видеть Эрландера. Его голос немного смягчился.

– Какое… печальное известие. Мне ничего не известно о делах Нидермана. Я никаких полицейских не убивал. Меня самого этой ночью пытались убить.

– Рональд Нидерман в настоящее время находится в розыске. Имеете ли вы представление о том, где он может скрываться?

– Я не знаю, в каких кругах он вращается. Я… – Залаченко несколько секунд поколебался, и его голос стал доверительным. – Должен признаться… между нами говоря… что Нидерман меня временами беспокоил.

Эрландер наклонился поближе.

– Что вы имеете в виду?

– Я обнаружил, что он способен на жестокость. По правде говоря, я его боюсь.

– Вы хотите сказать, что ощущали угрозу со стороны Нидермана? – спросил Эрландер.

– Именно. Я – старик и не могу себя защитить.

– Вы можете объяснить, в каких отношениях состояли с Нидерманом?

– Я инвалид. – Залаченко показал на ногу. – Моя дочь пытается меня убить уже во второй раз. Я нанял Нидермана в качестве помощника много лет назад. Думал, что он сможет меня защитить… а он, по сути дела, стал распоряжаться моей жизнью. Он делает, что ему заблагорассудится, а я ему и слова сказать не могу.

– В чем же он вам помогает? – вмешалась в разговор Соня Мудиг. – Делает то, с чем вам не справиться самому?

Единственным свободным от повязок глазом Залаченко окинул Соню Мудиг долгим взглядом.

– Насколько я поняла, десять лет назад она бросила в вашу машину зажигательную бомбу, – сказала Соня Мудиг. – Вы можете объяснить, что ее на это толкнуло?

– Спросите об этом у моей дочери. Она сумасшедшая.

Его голос вновь зазвучал враждебно.

– Вы хотите сказать, что не представляете, по какой причине Лисбет Саландер напала на вас в тысяча девятьсот девяносто первом году?

– Моя дочь сумасшедшая. На этот счет имеются документы.