Алексей Синиярв - Буги-вуги

Умелая, ох, умелая. Слишком уж умелая — знает, как завести. Так куда-то получилось глубоко, видимо открылись тайные ходы, закричала криком, ногтями спину на ремни, плугом десятиотвальным, бороной дисковой. Извержение Везувия и Фудзиямы, Гога и Магога: матрац — насквозь, склизкое пятно на простыни тазом не прикрыть. А ну ее к чертовой матери! Без простыни!!

Тут же я и уснул. Морфей подкрался незаметно.

Это вам не пирожки у Параньки со стола тибрить. На Западе за такой труд бешеные деньжищи отваливают. Люди живут этим. Это не пуп чесать деревянной ложкой. Это всё равно что мастер по гирьевому спорту. Это… это, едрить твою, без эпитетов.

В канун той ночки потемней, что низы от души повеселились на Дворцовой, у нас в верхах то ль нога попала в колесо, то ль вожжа под юбку, а может и просто с трезвых глаз, как оно бывает в неровный ухабистый час, сие действо к знаменательной дате присиропилось: звякнул замок, лязгнул пробой, щелкнула сувалда, шекспировское «мест нет» вывернулось наизнанку. Началась Вторая Пруссацкая война. А заодно банный день витринным стеклам, смотр-парад кастрюлей и сковородников, чистка поддувал и прочие прейскуранты санитарного дня.

Что до нас — нам что в рот, то и в горло, а вот могучая кучка резко отжалась на паркетах, дабы отскоблить, отмыть и отутюжить ту самую дорожку, которую умные люди совсем не благими намерениями выкладывают. Чем? Как бы это выразиться. Вроде б не учи отца. Но. На березе груши не растут. Посущественней, вот чем. Позапашистей что ли.

Лихо в белых халатах ждать себя не заставило, и как только халдейский народ отмучался, объявилось, будто из лампы Алладина. Шура мыла раму? Можете не вставать. И не проявив, даже для приличия, ни малейших признаков скорби, шлепнула хлорная лапа, п о шло, без замаху, сиреневенькое вето, коие овощерезкой, как известно, не провернешь и всякой там «старорусской» милосранского разлива не смоешь. Калибр, милочка моя, не тот.

А почему, спрашивается, такое фэ? Нет бы прислушаться, как мы каждый вечер глотки дерем: «чтобы звери не рычали, надо лучше их кормить» [41] Машина времени — Про глупого льва . Куда уж проще.

А те тоже, мазок на палочке, раззявили варежку: чем общепит пошлет. Накося — от черствой горбушки!

Зашла коса в болото. Посему мы в вынужденном простое. Загораем вечерами под одеялом. По общаге комиссия лазает с деканом, пьяных вынюхивает. Армейские бзики. Клава, я потею. Но делать нечего: дверь на крючок и молчок. Я волчка не завожу, я уселась и сижу. Нет нас дома и весь сказ. Минька в глухой отсып ушел, я же эти транскрипты, что у Маэстро выудил, решил почитать. Звякнул Любке вчера, принесла оставленное по забывчивости. По утрянке тогда руки в ноги: предки вот-вот должны были нагрянуть; девицы на пару, ни свет, ни заря, за стирку да пылесос схватились.

Сурьёзная пришла, тихая. Начепурилпась, будто русалка вылезла из омута. Размазюкалась жар-птицей — не узнать. Боевая раскраска.

Минька без слов к Лёлику свалил, освободил плацдарм. Хоть и натрудил я орудие, но на товсь! Наши жены — пушки заряжены.

Мир-дружба, прекратить огонь. Сегодня праздник у девчат. Этот день самый лучший в году. Роман сказал — авария, Демьян сказал — нефтяники, Лука сказал — ворчать. Краски — слово молвили на пару братья Губины, Иван и Митодор. Старик Пахом потупился и молвил в землю глядючи: духовка прохудилася. А Пров сказал: гостят.

Но это ж делу не помеха, попробовал я намекнуть. Есть же и другие, не менее конструктивные пути. Сослался на древние эпосы индийской культуры, просвещенный мир… Но никак что-то не доходит. Я ведь тоже мучаюсь, говорит. Я бы с тобой, говорит, вообще бы из постели не вылезала, и вообще, говорит, я тебя, наверно, люблю, говорит.

Тьфу-тьфу-тьфу через плечо. Эко черт тебя понес, не подмазовши колес. Люблю. Только этого нам и не хватало для всеобщего и полного.

Если любишь, чего процесс деформируешь?

Налил по рюмке «Плиски» из Минькиных запасов, побесились, покувыркались, смилостивилась, и всё ж таки пожалела. По-французски.

Я даже проводил, расчувствовавшись. Можно сказать, курьез. Такие детали у нас не практикуются — до милого крылечка под ручку.

Простая девка, без проблем с ней, без натуги в разговоре — не надо лоб морщить, чтоб там еще такое придумать. Но поблядушечка, скажем сами себе правду в глаза, хотя, вроде и симпатия у нас взаимная.

Н-да.

Лампу настольную я наклонил — так, чтобы из коридора не больно заметно, и просвещаться стал. «Пинк Флойд» — заголовок. Вот те на! А где ж «Папл»? Я ж видел! Полистал — дальше.