Яков Пушкарев
Северное буги
А быть может, и к тебе пришла
бессонница,
И лежишь ты, не смыкая взгляда
синего.
Ты всю ночь не спишь, а в окна
твои ломится
Ветер северный, умеренный до
сильного…
Ветер северный (муз. Я. Френкеля, сл. И. Гофф)
Бывают такие сны, от которых не хочется просыпаться. Они бывают от хороших фильмов на ночь, от теплых бесед в Интернете или если выпить перед сном теплого молока с медом. Но после дремучих разговоров «по душам» и «за жизнь» в прокуренной кухне такие сны — большая редкость. Похоже, мой ангел сжалился надо мной. Или подшутил. Мне приснилось, что я трезвый и голый, в бане, на даче, и рядом на полке лежит девушка с русыми рассыпчатыми волосами, которые она легким движением откидывает, чтобы открыть мне свои лопатки и шею. Я как-то привык, что тела в бане, при тусклом освещении, приобретают восковой оттенок, и очень удивляюсь, что кожа девушки выглядит очень живой и даже яркой. Ее тело равномерно покрыто мелкими капельками пота, и это так прекрасно, что я начинаю гладить ее спину, ягодицы, бедра, плечи, и капли растекаются ручейками. Когда глажу ее спину и провожу ладонями по ребрам, я чувствую, как от дыхания поднимается и опускается ее грудь. В бане нестерпимо жарко. Я беру два крупных веника, березовый и дубовый, опускаю их в таз с водой и, едва касаясь тела девушки, обжигающе холодной поземкой прохожусь по нему, веники нежно шелестят и очень быстро нагреваются. Я слегка добавляю силы, и поземка переходит в шлепки, но я как бы смазываю шлепок, отчего некоторые листики прилипают к светлой коже. Я ускоряю работу — удары ложатся беспорядочно и так быстро, что листья просто не успевают прилипнуть. Я снова остужаю веники в воде и повторяю «поземку». Девушка переворачивается на спину и закрывает лицо скрещенными руками. Я хочу посмотреть ей в глаза, но вижу только губы и миленький подбородок. Зато очень подробно могу рассмотреть подмышки, грудь, живот и ниже. Все это сказочно красиво, и я замираю, очарованный. Ей смешно, что я так застыл с этими вениками, она видит меня сквозь неплотно сомкнутые пальцы. Я в очередной раз погружаю веники в таз с холодной водой и повторяю «экзекуцию», осторожно обходя грудь. В конце концов девушка устает от жары, поднимается с полка и выбегает во двор. Меня как молнией поражает мысль, что там ведь снег, сугробы — и что мы здесь делаем, в этой неистовой жаре, когда там так хорошо! Я бегу за ней, но в предбаннике раздается телефонный звонок, и, еще слыша со двора ее заливистый смех, я с грустью понимаю, что звонок этот раздался в реальности, что мне не видать этого снега и что надо проснуться и взять трубку.
Я нашариваю сотовый, подношу к уху. Хриплый мужской голос требует, чтобы я срочно перезвонил комбату. Я кивнул и отключился. Так началось утро 25 декабря. Некоторое время я лежал и думал, что разве можно, разве допустимо вот так звонить человеку в субботу, до двенадцати. Может, человек видит приятный, очень целостный сон, который уж точно никогда не повторится. Я закрыл глаза и попытался нащупать путь обратно в сон, но все люки подсознания были задраены, и ничего не оставалось, как просто проснуться и идти умываться. Отыскивая ногами тапочки и собирая разбежавшиеся мысли, я вдруг вспомнил, что не знаю никакого комбата.
Это опять ошиблись номером. Надо же! В который уже раз?
Эти ошибки начались приблизительно месяц назад. Я получил СМСку: «БОЙЦА ПОКОЦАЛИ». Потом по ночам меня стали вызывать: «Подъедь разобраться». Я отвечал, что скоро буду, и ложился спать. Однажды меня спросили: «Рыжую или Наташку?», я сказал: «Давай-ка уж лучше рыжую». А как-то позвонили и доложили, что все уже ждут, и я ответил, чтобы без меня не начинали. В конце концов я отверг пару невнятных просьб, на кого-то наорал, кого-то послал… И вот теперь меня вызывали к комбату. У меня было ощущение, что я нахожусь под шахом. С этими приятными чувствами я пошел умываться.
Позавтракав и надев старый свитер, старые утепленные джинсы и фуфайку, прихватив никелированную фляжку с водкой, сотовый телефон, я достал новенькую ножовку, лопату и пошел в гараж.
Погода была чудесной. Мороз и солнце… — в таком духе, но гораздо грандиозней. Было минус тридцать, а холодное солнце слепило белым сплошным огнем. Липкий снег свежо хрустел и ломался под ногами белыми крупными кусками, от воздуха леденели ноздри и стыли легкие; поначалу нужно было дышать небольшими глотками. У гаража намело сугробы, и я застрял по колено. Едва я воткнул лопату в снег, как снова запиликал сотовый. Номер был незнакомый, и я приготовился, если это опять ошиблись номером, как-нибудь зло подшутить.
Читать дальше