Ульрик, Фрэнк и Хорас оттопыривались по–взрослому между пальцами его левой ноги, а Чарльз, Шон и Эдвард оказывали ту же любезную услугу пальцам правой.
Один лишь Юджин оставался безутешным, но этот нежный и смышленый паренек, сложив ступни вместе, задавал капитальную ебаторию своему перевозбужденному поскребышу.
По команде начался амурный штурм, и по команде же пятьдесят два любовника кончили с одновременным сладострастным воплем.
Неожиданно я обвафлился от всей души. Вот к чему приводит общественное движение! — подумал я, с детства отличаясь остроумием.
— Господи, Галахад, — сказала потом матушка, — как чудесно накрахмалилось твое белье на этой неделе…
CAPITULUM II Жонглирование желе, или Цирк церковнослужителя
— Сын мой, — продолжил почтенный муж, — прежде чем я поведу свой волнующий рассказ дальше, позволь познакомить тебя с ученым хряком. Это животное выдрессировал мой старинный друг лорд Б…, и оно является, пожалуй, самой изысканной жемчужиной моей коллекции. Давай подойдем ближе!
Мы подошли, и скотина, вопреки всем ожиданиям, предоставила мне свой огузок для пристального изучения. Минуту помедлив, хряк громко и недовольно хрюкнул и поковылял к столу, на котором выбрал карточку с надписью: Поцелуй меня в жопу. Я сконфуженно отступил. Тогда это обаятельное животное, по знаку хозяина, взгромоздилось на самую жирную из тех продажных баб, которых Архиепископу нравилось укладывать на пол, и продемонстрировал великолепный мясистый шланг около четырнадцати дюймов длиной. Баба лежала на спине, широко раздвинув и подняв ноги. Одним прыжком скотина засадила свою кувалду в ее податливую киску, аккомпанируя себе на концертино. Похоже, в обоих искусствах хряк был таким докой, что баба под ним начала извиваться от восторга и в исступлении лизать похотливым языком рыло чудища, пока этот откормленный на убой свинтус (экстаз померк уж по краям, как пишет Браунинг о радуге [9] Из поэмы Р. Браунинга Сочельник и Пасха (Christmas–Eve and Easter–Day, 1850). — Прим. пер.
) не подсунул ей желе вместо сока, и наша идеальная пара повалилась на пол в экстазе восхитительного оргазма. Концертино тоже рухнуло, выдавив из себя протяжный, жалобный вздох, из чего помешанный на ономатопее [10] Звукоподражание. — Прим. пер.
платоник, начитавшийся Корнелия Агриппы [11] Корнелий Генрих Агриппа Неттесхеймский (1486–1535) — немецкий врач и философ, теоретик оккультизма. В 1524 г. — лейб–медик матери короля Франциска I в Лионе, в 1528 г. — историограф Маргариты Австрийской, наместницы Нидерландов. Основные сочинения: О недостоверности и тщете всех наук и искусств (1530), Оккультная философия (в 3–х книгах, 1530–1533). — Прим. пер.
и Парацельса [12] Ауреол Теофраст Парацельс (наст. имя Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Хохенхейм) (1493–1541) — швейцарский философ, естествоиспытатель и врач, получивший прозвище Лютер в медицине. Наиболее полно и систематизировано изложил т.н. оккультную пневматологию. Основные сочинения: Оккультная философия, Толкование 30 магических фигур и др. — Прим. пер.
, наверняка, заключил бы, что инструмент основательно вздрочнул.
Придя в чувство, животное стало подбирать со стола медные таблички: Фетишист, Садист, Мужелюб, Ураноложец и прочие термины из совершенной классификации Джона Аддингтона Саймондса [13] Джон Аддингтон Саймондс (1840–1893) — английский писатель, автор знаменитых Мемуаров, где описана гомосексуальность в привилегированных школах викторианской Англии. — Прим. пер.
. На Мазохисте баба закричала:
— Это я!
Мастер Свинтус поднял переднюю лапу и шарахнул ее по носу.
— Хорошо–то как! — пробормотала она, когда умная тварь села на задние лапы и сплясала непристойнейший кордакс [14] В древней аттической комедии пляска хора, изображавшая состояние пьяного, а также обозначение всякого непристойного танца. — Прим. пер.
на ее брюхе, раздутом восьмимесячным младенцем. (Поди, от верблюда, — прошептал Архиепископ, — поживем–увидим.) Поскольку танец, безусловно, оцененный по достоинству, не привел к мгновенному повторному оргазму, хряка осенила блестящая мысль. Он взял табличку с надписью Копрофил. С восторженным воплем будущая мамаша взмолилась, чтобы он вел себя как можно грязнее. Хряк повиновался. Из его мокрого поца с головокружительной скоростью хлынула горячая, пенистая, тугая струя зеленоватой мочи, а из его розовой сраки полились крахмалистые полужидкие фекалии, которые ассоциируются у нас с помойной диетой.
Читать дальше