Феликс Аксельруд - Испанский сон

Я пошла, куда указали.

Зашла в большой кабинет, очень роскошный — гораздо больше, чем у нашего первого секретаря — и вижу: да, он самый… даже и думать не могла, что окажусь с ним наедине на одном кабинетном пространстве.

«Здравствуй, Оля, — говорит. — Как там банкет?»

«Отлично!»

«Выпьем?»

«Как скажете».

«Скажу — выпьем».

Выпили.

«Хочу, — говорит он затем, почти даже и не закусив, — оказать тебе доверие, поделиться с тобой своим личным, выстраданным. Жена — а ее зовут так же, как и тебя, потому-то я на тебе и остановился — оказалась сволочью, сильно меня подвела. Сильно. Не хочу изводить себя и, соответственно, утомлять тебя перечислением подробностей — ими занимается адвокат, — но можешь мне поверить, что подвела очень сильно».

«По работе, — спрашиваю, — или в быту?»

«И так и эдак».

«О, — говорю, — тогда да. Очень вам сочувствую».

«Вот это то, что надо, — сказал он. — Я верил, что ты способна на сочувствие. Давай».

«Что?»

«Трусы, говорю, снимай. Ебаться будем».

Я растерялась.

«Как — ебаться?» — говорю.

«Очень просто… Как все люди ебутся…»

Я замялась.

«Что, — ухмыльнулся он, — не еблась никогда? Или я в тебе ошибся, в молодой смене? Может, подумываешь отказать старшему товарищу по партии?»

«Но я еще не член партии, — лепечу, — только кандидат…»

«Считай, что я аванс тебе делаю».

«Рекомендацию дать хотите?»

«По уставу не могу, обязан воздерживаться… Но положенное получишь».

Что ж, думаю, придется ебаться, иначе никакого Борю Эскуратова мне не видать. Хотя куратор и угадал — я в то время действительно еще не еблась… все себя берегла — для мужа… для деток…

Правда, кое-какой сексуальный опыт все же был. Был даже половой акт… очень ранний… немножко смешной…

В свои детские, еще дошкольные годы мне довелось испытать некий шок. Речь идет об одной сексуальной фантазии, которую я лелеяла с тех пор, как себя помню, и которая внезапно была загублена и испорчена одним неудачным жизненным впечатлением. Не хочу больше говорить о ней; главное, что это сильно подействовало на меня, и я стала немедленно искать что-нибудь на замену.

И как раз в это время меня полюбил мальчик; это было весной, в старшей группе детского сада. Я тотчас же ответила на его любовь. Мальчика звали Вася, и его сексуальная сфера была не менее возбудимая, чем моя… Спрячемся, помню, куда-нибудь за шкафы и давай наслаждаться друг дружкой…

— Простите, — прервала Марина старшую медсестру, — мне кажется, я знаю эту историю.

— Да? В таком случае, чем она кончилась?

— Вы с Васей расстались.

— Верно, — с удивлением сказала Ольга. — Но ведь так кончается много историй. Откуда тебе знать, действительно ли это та самая?

— Вы поцеловались на прощанье. Взасос.

— Да, — грустно сказала Ольга, — теперь я вижу, что это действительно та. Что ж… тогда не буду на ней останавливаться. Пойдем дальше?

— Подождите, — попросила Марина, — у меня вопрос. В тот момент, когда Вася спросил вас, трахались ли вы…

— Не люблю слово «трахались», — перебила Ольга. — Безобразное слово, особенно когда речь идет о любви, а не о пошлом удовлетворении страсти или грубом насилии. Для двух последних случаев уж лучше применять ругательное слово «еблись», как бы подчеркивая, соответственно, пошлость или грубость. Если же речь идет о любви — как было у нас с Васей — то для этого есть множество красивых, вполне литературных выражений.

— Извините, — сказала Марина. — Я учту. Итак, в тот момент, когда Вася спросил вас, занимались ли вы уже любовью с кем-нибудь другим…

Ольга поморщилась.

— Я помню этот момент… но — «занимались любовью»!.. Тоже не очень-то. Заемное выражение, из голливудской порнухи… Любовь — это чувство! это состояние души… как счастье, восторг… Подумай сама — можно ли заниматься восторгом?

Ольга с сомнением покачала головой. Марина, потупившись, пристыженно молчала. Ольга смягчилась; взгляд ее потеплел и выразил понимание.

— Ладно; еще расширишь словарный запас, какие твои годы. Справедливости ради скажу, что в то давнее время нашей любви мы с Васей употребляли именно те отвратительные слова, которые применимы к пошлости или грубости. Но не забывай, что мы были дети. Возможно, мы находили какое-то удовольствие в произнесении ругательных слов; однако, даже если так, то вряд ли это удовольствие было сексуальным — скорее всего, нам просто хотелось казаться взрослей.