Феликс Аксельруд - Испанский сон

Оказалось, например, что первое впечатление, будто уголовное дело против Ольги есть политическое дело против министра, было впечатлением ошибочным. Само по себе это дело, как я уже упоминал, было совсем неинтересным. Не то что у тебя, точнее, у твоего Отца…

— …если я не ошибаюсь в своих построениях о мотиве, — добавил Корней Петрович, — а ошибаюсь я редко, учти.

— Корней Петрович, — сказала здесь Марина, — вы упомянули об Отце… Извините, что я перебила ваш рассказ; это буквально на минутку. Но раз уж вы сами коснулись этой темы, могу я спросить: что мы будем делать дальше?

— Хм, — сказал Корней Петрович. — Что делать?.. Извечный вопрос. Не знаю, Марина. Пока не могу сказать.

Она молчала.

— Это станет известно только завтра утром, — пояснил адвокат, — вначале мы пойдем ко мне на работу, оформим кое-какие бумаги, потом… потом я немножко позанимаюсь сам знаю чем… и, если повезет, завтра же увижу твоего Отца…

— Вот как? — Лицо Марины просветлело. — А я, я никак не смогу Его увидеть?

— Я попробую, — серьезно сказал Корней Петрович. — Но не питай, пожалуйста, надежд раньше времени.

— Хорошо, — тихо сказала она.

— Поменьше Цвейга, понимаешь.

— Да.

— Давай-ка еще по чуть-чуть, — предложил Корней Петрович и наполнил рюмки «Старым Таллином». — Может быть, тебе уже прискучил мой рассказ? — заботливо поинтересовался он. — Ведь этот рассказ, наверно, не совсем то, что ты ожидала… может быть, ты думала, что это будет вроде боевиков со стрельбой…

— Это не так, — сказала Марина. — Ваш рассказ очень интересен. Просто вы упомянули Отца, и я перебила вас ровно на минуту.

— Впрочем, — заметил он, — стрельба тоже как бы имела место, но позже…

— Продолжайте, пожалуйста, — попросила Марина.

— Изволь, — отозвался адвокат. — Я остановился на своем визите к Виктору Петровичу — визите, который изменил мое представление о деле, точнее, обо всем том, что это дело окружало.

«Это просто сука, — сказал Виктор Петрович, — мы уже знакомы и теперь делаем общее дело, поэтому надо называть вещи своими именами. Поскольку вы профессиональный и проверенный нами адвокат, нет нужды останавливаться на вопросах хранения тайны… Эта сука подвела Хозяина сразу по нескольким направлениям. Во-первых, она не была верна ему чисто по-супружески, и я сообщаю вам об этом со всей мужской прямотой. Во-вторых, люди, с которыми она связалась, являются врагами Хозяина; она стала появляться с ними, что нанесло Хозяину, помимо морального, еще и политический вред. В-третьих, она начала снабжать их закрытой информацией… правда, пока всего лишь специально подготовленной дезой, что и помогло ее уличить… но кто знает, на что она будет способна завтра. Наконец, ее хозяйственные операции достигли такой степени наглости во всех отношениях, что позволить ей продолжать их и впредь — значит серьезно рисковать репутацией Хозяина.

Надо вам знать, — продолжал этот человек, — что позиция Хозяина никогда не была настолько сильной, как сейчас. Мы на коне! — воскликнул он и с горящими глазами стукнул по столу сухим кулаком, на котором я теперь заметил “бейки”, то есть характерные мозоли от долгих занятий восточными единоборствами. — Нам было бы нетрудно избавиться от этой суки другим, более действенным способом. Но есть две причины, по которым Хозяин не хочет так поступать. Первая причина — несовершеннолетний сын Хозяина от суки. Независимо от ее личных и деловых качеств, Хозяин желает, чтобы у мальчика была хоть какая-то мать. Я еще коснусь, — сказал он, — этого аспекта далее. Второй причиной, — продолжал он, — является политический эффект. Сделать так, чтобы сука просто исчезла, для Хозяина означает хотя бы частично признать поражение. Нет! — крикнул он и опять стукнул кулаком по столу, — мы не можем действовать так слабо, мы должны действовать так, чтобы посрамить врагов, то есть попросту шмякнуть суку в достойную ее кучу дерьма, забрызгав тем же дерьмом всех иже с ней, но так, чтобы брызги не коснулись при этом Хозяина. Способ для этого был найден лично мной, — гордо сказал Виктор Петрович и выпятил грудь. — В Волоколамске был задержан некий наркоман, оказавшийся сторожем подпольного склада. Таким образом часть хозяйственных операций суки была рассекречена… а остальное вы знаете из материалов дела».

Пока он собирался с дальнейшими мыслями, я успел осознать всю меру своей ничтожности в этой бесчеловечной системе. Как будто я подвернулся медленно надвигающемуся на меня асфальтовому катку. Передо мной был выбор — или прилипнуть к боковой поверхности, к периферии его могучего колеса, где мне милостиво оставляли местечко, и дальше катиться вместе с ним, давить других; или не прилипать, остаться на своей позиции — и самому быть безжалостно распластанным, раздавленным, впечатанным в свежеукатанную дорогу.