В тот момент, когда Пьер на ходу придумывал какую-то ложь, голос его задрожал. Он опустил голову, зажал руки между коленями. Его устами говорил не он, а кто-то другой, кто слушал его так же внимательно, как эти три шлюхи, и не упустил из сказанного им ни слова.
По словам Пьера, рюкзачок, о котором он упомянул в сочинении, когда-то принадлежал его матери, это был обычный армейский рюкзак. Его отец отдал ему его, когда он был маленьким, чтобы он складывал туда игрушки.
— И он пропал?
— Да вовсе нет, это я выдумал, что он пропал…
— Что-то я не вижу никакой связи с нашим делом, — прервала их директриса.
Пьер опомнился, взял себя в руки.
— Я тоже, — процедил он сквозь зубы.
— А я вижу, — сказала Лора. — Это сочинение кто-нибудь читал… у тебя дома?
— Кто-нибудь? Кто мог его читать?
Молчок! Ни гу-гу! Пьер ощутил, что этот «кто-нибудь» стоит у него за спиной. Он почувствовал у себя на затылке холодное дыхание, тяжелая рука сжала ему челюсти, сдавила губы. Он в это не верил, ему хотелось плакать… А она… Она только того и ждала, она только того и хотела, чтобы он запутался и погубил себя, чтобы он завыл предсмертным воем и рассказал о том, что ему грозила гибель под открытым небом, при сиянии звезд, и внезапно им овладела холодная бешеная ярость. Он вышел из себя…
— Зачем вам это знать? Что вам это даст?
— Просто меня это очень интересует…
— Что вас интересует? Моя частная жизнь?
— О нет, конечно же, нет! — воскликнула директриса, крайне недовольная тем, что они так «отклонились от темы». — Что касается меня, то ко всему уже сказанному мне добавить нечего, и я предлагаю разойтись. Сначала я выслушаю других учеников, замешанных в этом деле, подумаю и приму решение относительно того, какое продолжение будет иметь эта пренеприятная история.
Вместо того чтобы встать со стула, Пьер устроился ка нем поудобнее. Страх превратил его в фанфарона и хвастуна, у него возникло желание унизить, оскорбить всех этих дамочек, быть может, даже надавать им оплеух…
— Эй, скажите-ка, как это так получилось, что какая-то социальная помощница сует свой нос в мои домашние задания? По какому праву?
Никогда раньше он не разговаривал с преподавателями так нагло, так грубо, ему и самому было противно, но его «несло», он не мог остановиться, хотя и покрылся весь холодным потом от ужаса. Господи, что же он делает, ведь его вышвырнут из лицея, он пропал, погиб! Марк скоро обо всем узнает, им придется покинуть город… и он скорее всего больше никогда не увидит Лору.
— У меня возникло большое желание написать на вас жалобу!
— Ну-ну, — примирительным тоном сказала директриса, — будь немного скромней!
И сочтя, что заседание закончено, она поспешила подвести итог. Мадемуазель Мейер, по ее словам, поступила правильно, когда привлекла ее внимание к предосудительной, почти преступной практике, получившей распространение в третьем классе. Она примет меры, чтобы Пьеру больше не докучали его приятели.
— Если ты — одаренный мальчик и прекрасно успеваешь по многим предметам, то тем лучше для тебя, но это вовсе не повод для того, чтобы ты спал жертвой своих талантов и работал за других. Ну а на сегодня с тебя достаточно, давай-ка побыстрей иди домой.
— Почему на это заседание не пригласили моего отца? Разве вы имеете право подвергать учеников допросу с пристрастием в отсутствие родителей? Что за дерьмовый допрос вы мне тут устроили?
— Ну, ну, будь повежливей и отправляйся домой!
Пьер нагнулся, чтобы взять портфель; он трясся как осиновый лист. Путь к выходу сулил быть нелегким. Он знал, что когда он выйдет отсюда, они еще долго будут судачить и сплетничать о нем, о его делах, о его отце, будут изощряться в искусстве перемывания косточек и перетряхивания грязного белья. Он не смел поднять голову, потому что был уверен, что Лора наблюдает за ним.
— А ты получаешь какие-нибудь известия от своей матери?
Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба, перед глазами у Пьера все поплыло… Он даже не слышал, как директриса запротестовала и заявила, что мадемуазель Мейер не следует выходить за рамки темы заседания. Он только как-то глупо и зло хихикнул и, продолжая глядеть себе под ноги, выдавил из себя:
— Вы же знаете, что вам говорит моя мать, а я…
— Ты получаешь от нее известия? Ответь! — стояла на своем Лора.
Задыхаясь от страха и злости, он забормотал, запинаясь:
— Вся эта ваша история про рэкет — брехня, чистая липа, туфта, это вы чего-то с меня хотите получить, мадемуазель, вас надо выгнать из лицея. Я… я скажу об этом моим родителям… я буду жаловаться!
Читать дальше
