Александр Ильянен - Дорога в У.

Бардак, сказал Вадим, посмотрев под стол, там как под мостом разбросан хлам книг. Сожженные мосты, беседки, мечта. Огонь, потоп. Его руки в краске, он красит мебель у Смоленского кладбища. Его фразы. Оля может быть знает, что делать с ним. Романс сомнения. Она пока в Москве оплакивает тело. Может быть она вернется в два часа ночи, звонок в дверь, он открывает ей в полосатой пижаме. Romances sans paroles. Золотые доспехи, меч, одежда из фильма. Статуэтка из бронзы похожа на Валентину, сказал он. А я думал на тебя, Вадим. Конечно на Валю, танцовщицу из дома кино. Сон о том кино, где снег. Название: Coup de grace.

Апокалипсис последних дней, цифры, тела. La chair de Vadime. Неприкасаемые. Доктор Антон, Валентина, дочь мафии, мой ученик. Вчера не поехал на заснеженное кладбище, остался у берегов и случилась роковая встреча с Вадимом. До этого спускался в Борей (северный ветер), там видел выставку художницы Ольги К. Открытие (апокалипсис), фотографии, пение. Ф. и пение это фон встречи с Большаковым, который вернулся неизвестно откуда сюда, восвояси. Григорьев привез мне голубенькую книжку Б. с иллюстрациями Маргариты. Ее пейзаж увезу через год в Париж.

Ссора с Вадимом из-за его тела, неприступной крепости, встреча тяжелее чем Измаил. Ее осада. Друг коварнее турецких пашей. Танцующие дервиши. Приставал и домогался Вадика? Какая-то досада, строка из Иры. Вадим последнего вечера. Снег, разговор, пока шли до моста. Остановка. Он вспомнил о следователе прокуратуры, молодом Панковском. Его фиаско. Ряд. В конце я. Возвышение Вадима как в Египте. Прекрасно-трогательный В. Отповедь мне, нимфетке, словно ответ на мое письмо. Назидательность и дидактизм. После урока французского. Обещание все рассказать Оле. Ночью ворочался, зверь числа. Смешное, волосы. Рыхлый снег киноромана. Возвращение в дом. Моя отверженность. Огонь на город. Потом воды потопа все унесут. Верлен Булатовского. Вечером признался А. во всем.

Шаман и В. Это одно. Красота это талант. Губы, волосы, что еще? Сказал: буду платить деньги за уроки. Желание откупиться, вместо бумаги тела, его белых матовых листов, чистейшей рисовой — звон несуществующих монет, шорох несбыточной бумаги. Каюта через год, летом, на Грибоедове. Мой стипендиат. А пока. Ответ на письмо. Без букв. Устное послание. Язык семи проворных. Жестокость и мягкость киноромана. Особенно упоминание о прокуроре. Моя наивность. Голубое, розовое мое небо у горизонта, волны. Что без бури о.? Океан ночью. Какие-то разряды молний. Все сверкало, девятый вал. Изнеможенье и позор, поэзия. Безумия, дикие сожаления, песня. La chanson du mal-aime. Свет и тени. Снег, атлетизм чувств по Антонену Арто. Парижские тайны, детство, с бабушкой на сеансе взрослого кино в Паризиане. Встреча в четверг после снега, перед снегом, во дворе на Невском у экстрасенса. День без числа словно, снег без кладбища, не поехал, пережил бурю, остров имени, камень блестит. Разрушение беседок и моста, мечта Гауди. Вместо чистого поля кладбища, птиц, черных фигур разговор после урока, строка из близкого-далекого. Изнанка романтизма, фрустрация, красота руин. Вместо поездки на кладбище как на маяк, на самую окраину города, где начинается простор, покой и воля. Девушка, которая стяжает любовь по крохам, покупает как процентщица, берез, дает. Пограничная ситуация, гром и молнии, чин естества. Триумфальная арка, кинороман Р. Я не понимал, что язык это сам человек. Щедрота полная угодна. О вкусе и цвете. Обида на самое себя. Сад, аллеи, как будто не было вод и огня.

Ноmme, animal sociable. Кажется, Аристотель. Вчера, на Фонтанке, у дамы Анны, в готическом зале, прием. Потом шел голубым вечером в дом Достоевского, мое кафе. До ранде-ву с Валентиной, дочкой мафии, оставался час. Le tour de quartier. Рынок, покупка провизии будто на войне провиант. Потом с сеткой прозрачной шел вдоль ограды церкви, нищие из бордосских рисунков Гойи. Мимо театра, там шло Лицо Бергмана. Перехожу улицу к кафе. Глухонемые девушки, с которыми я сидел встают, уходят, я сажусь за соседний столик, жду Валю, дочь мафии. Она рассказывает мне о поездке в Петергоф, о снеге, голубом сиянии, каких-то легких замках, розовых лицах. Мультфильм. Плов, сбор денег на водку, о диминой обиде, о том, как он собрался уходить, в пальто в передней, тогда его окружили девушки, принялись ласкать, гладить, шептать слова. Он остался, разделся. Весь день до этого он читал лекцию о маньеризме, меценатах, о переманивании артистов. Как артисты приживались при дворах. Потом мы стали говорить о деле, переводе пьесы, американской. Дал ей номер телефона Драгомощенко. Рассказал ей, что происходило в Петербурге второго числа, дошел до котельной в театре. Юра, как жена истопника при дворце провел нас с А. в театр, на поэзоконцерт Аллы Д. Реквием, ее черные очки, уборная после сцены. У Юры в каморке, черное пиво портер, топчан, какая-то шкура, трубы центра Помпиду, Париж в П. Он ведет себя как сатир, подсаживается к Антону. Слова, касанья, козлиные ноги торчат из штанов. Я пересадил А. на другой стул. Когда Антон отказался взять номер телефона, Юра указал нам на дверь. Мы ушли. Такой театр. Черный двор, волшебные сосульки, дерево все словно в хрустале. После реквиема. Двор, лабиринты, двери. Внутренний двор театра с сатиром, переводящим с мертвых языков на топчане покрытом шкурой.