Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна (Cutting for Stone)

– Назовем ее жопой, – встрял Нестор.

– Нет, нет. Назовем ее госпиталь «Эллис-Айленд»*. Такие больницы всегда там, где живут бедняки. В опасных для жизни районах. Обычно в состав медицинских вузов эти лечебницы не входят. Понимаешь? Теперь возьмем солонку. Это госпиталь «Мэйфлауэр», больница-флагман, базовая больница крупного вуза. Все студенты-медики и интерны носят замечательные белые халаты с бейджиками «Супердоктор из Мэйфлауэра». Даже если они занимаются бедняками, это почетно, вроде как быть в рядах Корпуса мира**. Каждый американский студент-медик мечтает об интернатуре в «Мэйфлауэре». А его худший кошмар – попасть в «Эллис-Айленд». Вот и проблема: кто пойдет работать в больницу вроде нашей, если за ней не закреплен вуз, она непрестижная и расположена в плохом районе? Сколько бы больница, или даже правительство, ни платили, врачей на полную ставку не найдешь.

* Небольшой остров близ Нью-Йорка. В 1892-1943 гг. – главный центр по приему иммигрантов в США, а до 1954 г. – карантинный лагерь. Использовался также как пересыльный пункт и лагерь для депортации, за что был прозван иммигрантами «островом слез».

** Агентство, созданное в 1961 г. по инициативе президента Кеннеди в целях формирования положительного имиджа США в развивающихся странах. Добровольцы Корпуса мира работают за символическую плату во многих странах мира.

Вот «Медикейр» и решил платить больницам вроде нашей за учебные программы, включающие интернатуру и проживание, улавливаешь? Беспроигрышный вариант: интерны и стажеры всегда под рукой и круглосуточно лечат больных, а их стипендия – гроши по сравнению с тем, что пришлось бы платить врачам на полной ставке. А «Медикейр» предоставляет медицинскую помощь бедным.

Но когда «Медикейр» принялся внедрять эту схему, возникла новая проблема. Откуда взять столько интернов? Рабочих мест больше, чем выпускников американских вузов. К тому же у них свои предпочтения и в нашу дыру они интернами не пойдут. Их же могут взять в «Мэйфлауэр»! Так что каждый год Госпиталь Богоматери и прочие больницы из категории «Эллис-Айленд» набирают интернов-иностранцев. Ты – один из сотен тех мигрантов, благодаря которым эти больницы еще дышат.

Би-Си сел.

– Если Америке что-то нужно, остальной мир в лепешку расшибется. Кокаин? Колумбия к вашим услугам. Нехватка сельхозрабочих? А Мексика на что? Игроки в бейсбол? Да здравствует Доминикана. Интерны? Индия, Филиппины, зиндабад!

Ну и дурак же я, что раньше этого не понял!

– Получается, все больницы, куда я собирался на собеседование, в Кони-Айленде, Квинсе…

– Все такие же, как мы. Весь медперсонал иностранный, как и большинство штатных врачей. Есть индийские больницы. Есть с персидским духом. Есть пакистанские и филиппинские. Слухом земля полнится. Ты привел своего кузена, он – одноклассника и так далее. А когда мы закончим обучение здесь, куда мы отправимся, Мэрион?

Я покачал головой: понятия не имею.

– Куда угодно. Таков ответ. Мы отправляемся в маленькие города, где мы нужны. Туджем, штат Техас, Армпит, штат Аляска. Куда не поедут американские врачи.

– А почему не поедут?

– Потому что там нет филармонии! Нет культуры! Нет профессиональной спортивной команды!

– И ты тоже поедешь туда, Би-Си? В маленький город? – спросил я.

– Смеешься? Думаешь, мне не нужна филармония? Или я обойдусь без приличной спортивной команды? Нет, сэр. Ганди остается в Нью-Йорке. Я родился и вырос в Бомбее, а что такое перед ним Нью-Йорк? То же дерьмо, только пожиже. Кабинет у меня будет на Парк-авеню. Здравоохранение на Парк-авеню охвачено кризисом. Люди мучаются из-за маленьких грудей, больших носов, толстого брюха. Кто им поможет?

– Неужели ты?

– Так точно, мальчики и девочки. Погодите, дамы, погодите! Грядет Ганди. Он уменьшит, увеличит, отрежет, нарастит – что пожелаете. И будет лучше, чем было!

Он поднял руку с бутылкой пива:

– Тост! Леди и джентльмены! Пусть ни один американец не покинет этот мир без иностранного врача у одра, точно так же, как ни один из жителей этой страны, я уверен, не появляется на свет без участия такового.

Как-то днем (пошел девятый месяц моего пребывания в Госпитале Богоматери), когда мы направлялись в операционную, помощник шерифа передал Дипаку Джесудассу какие-то бумаги. Доктор принял их, не проронив ни слова, и нас поглотила работа. Далеко за полночь на перекуре в раздевалке Дипак улыбнулся мне и произнес: