Абрахам Вергезе - Рассечение Стоуна (Cutting for Stone)

Какие невероятные открытия можно совершить с закрытыми глазами: в жизни не слыхал, чтобы матушка говорила о своем прошлом, в моем представлении она так и появилась на свет в монашеском одеянии и всегда распоряжалась Миссией. Ее негромкий рассказ, в котором были страх, любовь, убийство, показался мне куда страшнее, чем отдаленная перестрелка. В темном коридоре, где на стенах плясали тени от разрывов и трассирующих пуль, я тесно прижался своей головой к голове Шивы. Что еще мне неведомо? Мне хотелось спать, но дрожащий голос матушки так и звучал в ушах.

К следующему вечеру все было кончено: государственный переворот потерпел крах, сотни лейб-гвардейцев были убиты и еще больше сдались. Я видел, как из дома напротив Миссии выволакивали человека в трусах и майке, одно то, что он снял с себя бросающуюся в глаза форму, выдавало мятежника.

Армейские танки и бронетранспортеры неумолимо наступали, и генерал Мебрату с кучкой сторонников под покровом ночи бежали из Старого дворца и направились на север, в горы.

Наутро император Хайле Селассие Первый, Победоносный Лев Иудеи, Царь Царей, Потомок Соломона, вернулся в Аддис-Абебу на самолете. Весть о его прибытии разлетелась с быстротой молнии; дорогу, по которой ехал кортеж автомобилей, обступила вопящая, танцующая толпа. Император уже давно проехал, а люди все выкрикивали его имя и радостно прыгали, взявшись за руки. Среди них были Гебре, В. В. Гонад и Алмаз; по ее словам, лицо его величества дышало любовью к своему народу, благодарностью за верность.

– Я видела его так близко, как тебя сейчас. Клянусь, у него в глазах стояли слезы. Бог накажет меня, если я вру.

Студенты университета, чья демонстрация за несколько дней до того прошла по улицам, будто попрятались.

Настроение в городе было праздничное. Лавки открылись. Такси (как на конной тяге, так и на бензиновой) заполнили улицы. Над Аддис-Абебой сияло солнце, и день был прекрасен во всех отношениях.

А вот у нас в бунгало царило уныние. В моих глазах генерал Мебрату и Земуй были «хорошие парни», герои. Правда, и император вовсе не представлялся мне злодеем, что бы там ни говорили руководители переворота. И все-таки я бы желал, чтобы затея генерала увенчалась успехом. Однако события пошли по наихудшему сценарию, мои герои преобразились в «плохих парней», и никто не осмелился бы с этим спорить.

Розина и Генет жадно кидались на новости, наперед зная, что ничего хорошего не услышат.

Я только сейчас осознал, что Земуй никогда больше не придет за своим мотоциклом, а Дарвин не получит писем от друга. Да и с партиями в бридж с участием генерала Мебрату, скорее всего, покончено.

Император назначил колоссальную награду за поимку Мебрату и его брата. В ночь после возвращения императора в городе еще гремели выстрелы, шла охота на последних мятежников. Мне было очень жалко рядовых гвардейцев вроде того, что выволакивали на улицу из дома напротив, все его преступление заключалось в том, что он выполнял приказы генерала Мебрату. А генерал проиграл.

Я уж и не знал, что мне думать о нашем генерале; у человека, которого мы знали и любили, не могло быть ничего общего с ужасным мятежом. Всякий раз, когда я слышал выстрелы, мне казалось, что это казнят его или Земуя.

На следующее утро меня разбудили громкие рыдания из комнаты Розины. В коридоре я наткнулся на Гхоша и Хему, прямо в пижамах мы бросились к служанке.

У двери Розины с мрачными лицами стояли Гебре и еще двое. Розина истерически причитала на языке тигринья, но суть была понятна и без перевода.

Мы узнали, что небольшой отряд генерала Мебрату отступил в горы Энтото, а затем спустился в долину неподалеку от города Назрета. Они направились к горе Зиквала, спящему вулкану, где надеялись укрыться на землях, принадлежащих семье Можо.

Их выдали громкими криками лулулулу попавшиеся навстречу крестьяне.

Вскоре отряд окружили силы полиции. В последней перестрелке, когда кончились патроны, генерал Мебрату отобрал оружие у одного раненого полицейского, потом подполз к другому, чтобы отнять пистолет и у него, позвал на помощь своего брата Эскиндера, а тот выстрелил генералу в лицо, а себе – в рот. Непонятно, заранее они договорились о самоубийстве или Эскиндер решил за них двоих. Что касается Земуя, отца Генет и друга Дарвина, он не пожелал сдаться, полицейские его окружили и застрелили.

Пуля Эскиндера угодила генералу в щеку, выбила правый глаз, который повис на ниточке, и застряла под левым глазом. Каким-то чудом пуля не проникла внутрь черепа. Генерал потерял сознание, но остался жив. Его срочно перевезли за сто километров в Аддис-Абебу, в военный госпиталь.