Джерри Стал: Вечная полночь

В наркотическом помешательстве я вообразил, что эта трехфутовая меховая телезвезда — обычная говорящая кукла — способна видеть сквозь стены уборной. Альф стоял снаружи и таращился на кровь, которой я забрызгал зеркало, на мои пальцы, на крохотные алые лужицы у меня под ногами. Таращился неодобрительно.

Мой рассказ показался забавным, истеричным. И я порадовался. Просто потому, что завязка с джанком не означала, что я перестал быть джанки. А джанки лживы. Это их основное пристрастие. Дело не в том, что я не пережил кровоизлияния в мозг, представив, как прайм-таймовый комок шерсти трогает лапой ручку мужского сортира, пока я шуровал со спидом и пытался стереть бумажными салфетками ярко-красные лужицы с пола. Это все было. Но ничего смешного я в этом не видел. Я глядел в зеркало и втягивал обратно самые гадкие в мире слёзы, слезы желтого цвета, потому что к тому времени печень уже сообщала мне, чего не приемлет мой мозг. Я умирал. Но недостаточно быстро. Мне придется протянуть еще немного, пережить еще больший ужас. Что конечно же означало еще больше героина, того, с чем такой ужас легче вынести.

Понимаете, все не только в дозе. Дело никогда не сводится только к ней. Вся суть в неправильности ситуации. Я не Чет Бейкер, устроившийся на подмостках и дудящий так, что чертям тошно. И не Джонни Квентин, который весь в тюремных наколках выпускает стерео. Я — Джерри Стал, пишущий плохие телесценарии, которые терпеть не могу. И который отчаянно пытается развязаться с позором отвратительной буржуазности того, что он делает, тайно хандря по тому, что представлялось ему настоящим.

Вам надо понять, на чем наркотики могут вас подловить. Каким образом немыслимое становится рутинным, а рутина, едва она сформировалась, есть то, о чем вы совсем никогда не размышляете. Вам совершенно не нужно этого, если у вас есть наркотики.

В некотором роде все воспоминания — это лишь история НЕПРАВИЛЬНЫХ СИТУАЦИЙ. Поведения столь недостойного, что едва ли это вообще называется поведением. Скорее некий токсин, непрерывная конвульсия… Во время съемок «Moonlighting» на Фоксе у меня был угловой офис, куда я по заведенному порядку приходил каждое утро на час раньше, запирал дверь и старательно приводил себя в более пристойный вид перед приходом моих здоровеньких коллег. Некоторые в порыве обретения утренней энергии принимали круассаны и капучино. Я остановился на дилаудиде. Однако сама операция, пусть даже невероятная или незаконная, стала не более чем рутинной. Как и весь ежедневный ритуал покупок и потребления.

Я был женат, устроен на выгодную работу и готовился стать отцом. Не могу однако сказать, что пугало меня сильнее всего. Брак с самого начала был несколько странноватым. Как и мое вхождение в Mondo Television. Две вещи: матримониальное не-блаженство и прайм-таймовое трудоустройство — произошли одновременно.

Доза, должен заострить ваше внимание, присутствовала всегда. Не в смысле, что наркотики мне сунули в конверте вместе с контрактом на студии. Первоклассные голливудские агенты способны выжать вам кучу дополнительных пунктов, но даже они бессильны гарантировать ежедневный запасец шприцев и наполнителя для них. Это не музыкальный бизнес. Это телевидение. Это твоя забота.

Нет, наркозадвиг, случившийся на телевидении, был просто вопросом времени. Не в том смысле, что мне вообще когда-либо хотелось проснуться и просто быть непомерно оплачиваемым, отвратительным самому себе, неспособным-смотреться-в-зеркало-без-отрыжки телевизионным писателем. Джанки, возможно, но не заключенным в Гавайской Стране рубашек.

Вся штука в том, что все мои герои были джанки. Ленни Брюс, Кейт Ричардс, Уильям Берроуз, Майлз Дэвис, Хьюберт Селби Младший… Это были реальные парни. Они были упертые. Их бы не запалили в эпизоде с Альфом.

То, как я дошел до своего высокооплачиваемого малопочетного положения является, само по себе, подтверждением частной теории о том, что вся моя взрослая жизнь есть одно большое падение. У меня не было даже шанса продаться, не женись я, и, наверное, я бы не женился, понимаете, если бы не эти чертовы наркотики.

Это началось — откуда-то нам же надо плясать — довольно невинно с сумасшедшей истории в журнале «Playboy». В своей жизни я хотел просто писать книжки и крапать чуждые журнальные тексты, чтобы заработать на хлеб с маслом. Что, благодаря определенному успеху, у меня получилось. И, как я понимаю, может продолжаться до сих пор. Кроме того, просто поверьте мне, сейчас это представляется гораздо более гадким, чем тогда — я, как бы так выразиться, влился в индустрию. Проспал средний путь.