William Burroughs - Джанки. Исповедь неисправимого наркомана

На следующее утро, часов в одинадцать, заявился поручитель и выдал мне на подпись обязательство. Как и все поручители он был похож на преуспевающую мумию, словно ему парафин ввели под кожу. Мой адвокат, Тайдж, приперся около двенадцати, забрать меня в другое обиталище. Он договорился со всякими нижестоящими инстанциями о моей отсидке в санатории для вышестоящего лечения, заявив, что лечебный вмаз необходим с юридической точки зрения. В санаторий ехали в полицейской машине с двумя детективами, косившими под друзей больного. Это была составная часть адвокатского плана, согласно которому, детективы вполне подходили на роль возможных свидетелей.

Когда мы остановились у ворот клиники, адвокат выудил несколько банкнот из кармана и протянул их одному из фараонов:

– Не поставишь ли для меня на ту лошадку?

Лягушачьи глаза легавого в полном возмущении полезли на лоб:

– Я ничего не собирался ставить на каких-то лошадей, – отчеканил он, стараясь даже не смотреть в сторону протянутых ему денег.

Адвокат рассмеялся и бросил деньги на сидение:

– Мак поставит.

Такая очевидная лажа, как попытка дать деньги легавым в моем присутствии, была сделана намеренно. Когда они позже спросили насчёт этой выходки, Тайдж ответил:

– А чего, собственно, парень-то был в такой прострации, что всё равно ничего не заметил бы.

Теперь, если этих двух пригласят как свидетелей, они покажут, что я был в очень плохом состоянии. Фишка такая – адвокату требовались свидетели, которые подтвердили бы, что в момент дачи показаний я практически ничего не соображал.

Санитар забрал мои вещи, а я, в ожидании укола, улегся на койку. Приехавшая жена доложила, что персонал не бельмеса не просекает ни в джанки, ни в джанке.

– Когда я сказала, что у тебя ломка, они аж переспросили: «Че, че с ним случилось-то?» Я повторила, что у тебя ломка и тебе нужно сделать укол морфия… И знаешь, получила в ответ: «Вот как, а мы тут думали, всё дело в марихуане».

– В марихуане?! – воскликнул я. – Какого чёрта? Узнай, что они собираются давать мне из препаратов. Мне необходимо сокращение дозы. Если вместо того, что требуется, они собираются экспериментировать, сейчас же забери меня отсюда.

Она вскоре вернулась с утешительной новостью – дозвонилась до врача, который, похоже, врубался. Это был адвокатский эскулап, не связанный с клиникой.

– По-моему, он удивился, когда узнал, что тебе ничего не давали. Сказал, что немедленно позвонит в клинику и проследит за твоим лечением.

Через несколько минут вошла сестра со шприцем. Демерол… Слегка помогает, но всё же не так эффективен в облегчении ломки, как кодеин. Вечером зашел врач, чтобы произвести обследование. Из-за обезвоживания организма, моя кровь сделалась невероятно густой, – не кровообращение, а сплошные сгустки. Пробыв без джанка два дня я потерял в весе десять фунтов. Пробирку с кровью для анализа врач набирал минут двадцать – кровь моментально сворачивалась.

В девять вечера мне вкололи ещё демеролу. Никакого эффекта. Как правило, наихудшим во время ломки считается третий день. По прошествии ночи, на четвертый, ломка постепенно спадает. На всей поверхности тела бушевало холодное пламя, словно кожа превратилась в сплошной муравейник, а под ней копашатся его обитатели.

Даже самую сильную боль можно отделить от себя самого, так, чтобы она воспринималась как нейтральное возбуждение (особые трудности с зубами, глазами и гениталиями). Но от наркотической ломки спасения нет. Ломка – обратная сторона кайфа. Главный кайф джанка в том, что ты вынужден, просто обязан его потреблять. У джанки своё время, свой обмен веществ – метаболизм, по-научному. Они адаптируются к своему климату, джанк и греет, и охлаждает. Кайф джанка – жизнь по его законам. И избежать ломки можно с той же вероятностью, как и проехать мимо кайфа после укола.

Я был слишком слаб, чтобы вставать с постели. Лежать спокойно, правда, тоже не мог. При ломке любое возможное действие или бездействие кажется невыносимым. Человек может просто умереть только потому, что не в силах остаться в своем теле.

Ещё одна вмазка в шесть утра. На сей раз – есть контакт. Как я потом узнал, это был не демерол. Я даже смог схавать маленький гренок и выпить немного кофе. Днём навестила жена, сообщив, что начиная с утреннего укола мне назначили новое лекарство.

– Я заметил разницу. Мне показалось, что утром вмазали Эмми.

– Я звонила доктору Муру. Он мне сказал, что из всех лекарств, которыми они пытаются лечить наркоманию, этот самый потрясающий. Снимает отходняк без новой привычки. Да это и не наркотик вовсе – антигистамин. Тефорин, насколько я его поняла.