Хантер Томпсон - Проклятие Гавайев

ОК

Х.С.Т.

1 июля 1981, Город-Заповедник

(сутки спустя)… Похоже, я старею Ральф: восемь страниц – это все, что я могу из себя выдавить за ночь; посему я решил прерваться и поспать. Кроме того, я почувствовал, что пора ослабить хватку и трезво взглянуть на эту тему со мной в роли Лоно, потому что, сдается мне, эти проблески меня попросту дурачат.

В том-то и дело, Ральф. Мы были слепы. Материал для статьи был у нас под носом с самого начала – хотя нас, мне кажется, можно простить: столько раз мы принимали на веру откровенную лажу. Я легко свыкся с тем фактом, что я, парень королевских полинезийских кровей, проживший первую свою жизнь как Король Лоно, владыка всех остров, отчалил 1700 лет назад на каноэ в открытое море с побережья Коны.

Согласно нашему журналисту-миссионеру Уильяму Эллису, я правил Гавайями в период, получивший имя Сказочной Эры…пока (я) не убил свою жену; но позже так об этоб горевал, что дошел до умопомешательства. В этом состоянии (я) путешествовал по островам, метеля каждого, кто попадался на пути… Впоследствии (я) отправился в плавание на сделанном в единственном экземпляре «магическом» каноэ на Таити или еще куда. После того, как (я) отбыл, земляки (меня) обожествили и учредили ежегодные состязания по рукопашному бою и борьбе в мою честь.

Ну что, как тебе мое происхождение?

А?

Не спорь со мной, Ральф. Ты из расы эксцентричных дегенератов; я устраивал бои по всем Гавайям за пятнадцать сотен лет до того, как твой народ научился принимать ванну.

И потом, это хороший материал. Я не разбираюсь в музыке, но у меня хороший слух до высоких нот… и когда эта хуйня с Лоно сверкнула у меня перед глазами около 33 часов назад, я знал, к чему это.

Внезапно все наполнилось смыслом. Все равно что впервые увидеть зеленый глаз светофора. С меня мигом спало давление рационального и религиозного, и я обрел Новую Истину.

Жизнь от этого стала какой-то странной, и я был вынужден скипнуть из отеля после того, как риэлторы наняли сорвиголов, чтобы меня вальнуть. Но вместо меня они по ошибке убили рыбака-неполинезийца. Это правда. Накануне моего отъезда головорезы то ли до смерти забили рыболова и кинули его в воду ничком в порту, то ли задушили тормозным тросом и бросили в джипе напротив отеля «Манаго». Слухи разнятся…

Вот тогда-то я и испугался и свалил из Города. Съехал по склону на скорости 140 км/ч и завел машину настолько глубоко в скалы, насколько смог, потом, как проклятый, бежал в Калеокив – через забор, как большой кенгуру, с ноги вышиб дверь, прополз внутрь и стал орать "Я – Лоно" своим преследователям, банде нанятых разбойников и риэлторов, обращенных в бегство местными рейнджерами.

Теперь они не посмеют меня тронуть, Ральф. С собой я прихватил печатную машинку на батарейках, два одеяла из "Короля Камехамехи", мой шахтерский фонарь, сумку, полную спидов и других необходимых вещей, а также самоанскую булаву. Лейла носит мне еду и виски дважды в день, а туземцы присылают женщин. Но до хижины они дойти не могут – по той же причине, что и остальные – поэтому мне приходится красться ночью и ебать их на черных камнях.

Мне здесь нравится. Жизнь могла быть и похуже. Уехать я не могу, потому что они ждут меня на парковке, но местные не позволят им приблизиться. Однажды они меня уже ухойдокали и больше этого не допустят.

Ибо я – Лоно, и пока я буду в Заповеднике, эти свиньи меня не достанут. Хочу провести телефон, но Стив отказывается выложиться, пока Лейла не вернет ему $600 за наркоту.

Это не проблема, Ральф; вообще не проблема. Мне сделали несколько подношений, и каждый вечер примерно на закате я выползаю и собираю косяки, монеты и другие странные дары, которые бросаются через ограду и аборигенами, и людьми вроде меня.

Так что не волнуйся за меня, Ральф. Свое я получаю. Разве что, я бы действительно оценил, если бы ты приехал меня навестить и, быть может, позолотил мне ручку в качестве кое-какого возмещения расходов.

Безусловно, житуха у меня чудная, но сейчас это все, что мне остается. Прошлой ночью, около полуночи я услышал, как кто-то скребет соломенную крышу, а потом женский голос прошептал:

– Ты знал, что все так и будет.

– Точно! – крикнул я. – Я люблю тебя!

Ответа не последовало. Только шум безбрежного и бездонного моря, которому я улыбаюсь даже во сне.

Прошлой ночью Скиннер притаранил мне вискаря. Из Гонолулу он прилетел с двумя девицами из агентства и пятью-шестью литрами скотча, который мы распили на пляже из бумажных стаканчиков со льдом, предоставленным рейнджерами. Луна была тусклой, облака висели низко, но благодаря моему портативному фонарю-молнии мы могли видеть лицо собеседника. Девушкам было неуютно, а Скиннеру тем более.