Хантер Томпсон - Проклятие Гавайев

Когда он вернулся, я изъял у него бутылку и ополовинил смесь соли с горечью в один присест. Эккерман, быстро расчухавший природу трагедии, залпом осушил остатки.

Выбора у нас не было. Бессмысленно пытаться спасти кокаин после того, как смешал его с морской водой.

Капитан Стив пропустил очередь – что было справедливым. Любой придурок, спускающийся на дно Тихого океана с двумя граммами кокаина в кармане, достоин самого сурового наказания; к тому же он ошизел от психоделиков.

Дело плохо, решил я. Пора прятать ножи.

Я очнулся на рассвете и обнаружил вырубившегося Эккермана, похожего на животное, не пережившее передоз, и Капитана Стива, в бешенстве бродящего по кабине, сражающегося с клубком веревок и без конца твердящего самому себе:

– Батюшки святы! Надо выбираться отсюда!

Я очухался и вылез из кабины, где пару часов продрых на валике, усыпанном рыболовными крючками. Мы еще были под крылом у скал, поэтому утро выдалось морозное. Огонь давно потух, а термос изредка потрескивал ночь напролет. Палуба умывалась вязкой смесью керосина и плавающей копоти.

Ветер так и не ослаб. Капитан Стив, по его словам, бдел ночь напролет, не сводя глаз с якорного каната, готовый в любой момент рвануть за ним в воду.

– Никак не пойму, благодаря чему мы выжили, – пробормотал он, таращась на скалы, где вокруг костров по-прежнему теснились поселения подлых япошек. – Теперь хоть понятно, почему все так относятся к Южной Точке. Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО опасное местечко.

– Земля По, – констатировал я.

– Ага, – поддакнул он, сматывая последнюю из наших ночных лесок.

Все хот-доги сожрали угри, обглодали крючки дочиста. Даже морская змея не позарилась на столь дебильную наживку. Вода вокруг нас кишела дрейфующим мусором: пивными бутылками, апельсиновыми корками, пластиковыми мешками и искореженными банками из-под тунца. Метрах в десяти от кормы плавала пустая бутылка из-под виски с клочком бумаги внутри.

Эккерман запулил ее в море еще ночью, когда добил то, что было внутри. В емкость он запихнул клочок почтовой бумаги из таверны «Кона», на которой накалякал: "Берегись! Здесь рыбы НЕТ!"

По моим подсчетам, мы были уже на полпути к Гуаму, служа предостережением для всех дураков, которые соберутся порыбачить на Земле По.

Капитан Стив хмуро взирал на якорный канат.

– Все, что нам теперь осталось, – проговорил он, – это поднять якорь и убраться отсюда к чертям собачьим.

Он качнул головой и выдал нервический свистящий звук.

– Дай-ка я тебе кое-что разжую, – добавил он. – Мы В РУБАШКЕ РОДИЛИСЬ, раз еще живы. Это худшая ночь, что я провел в своей жизни.

Он указал в сторону суши, где прибой бился и пенился о камни.

– Хоть раз бы ветер изменил направление, – сказал он, – и нас бы закрутило так быстро, что я б и двигатель завести не успел. Сейчас бы уже ласты склеили.

Он все еще не отрывался от якорного каната. Я знал, что другой его конец был тщательно обвит вокруг камня глубоко под нами, и мы оба понимали, что от нас требуется. Не было возможности ни поднять его, ни сманеврировать лодкой, чтобы размотаться. Нам выпало либо перерубить канат, либо отправить кого-то с аквалангом, чтобы развязать узел.

Мы постояли на кормовом подзоре, всматриваясь в ледяную черную воду. Кандидатура Эккермана не рассматривалась, оставался Капитан Стив и я. Он ходил ночью, так что пришла моя очередь. Справедливо. Закон моря, истинный краеугольный камень жизни в стиле мачо.

Я застегнул куртку и открыл пиво.

– Сколько стоят якоря? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Ну… с 27-метровой длиной каната при, скажем, шести долларах за метр…

Похоже, он скрупулезно складировал сумму в уме.

– Ага, – заключил он. – Четыреста где-то, может, четыреста пятьдесят.

– Почти даром, – обрадовался я, извлекая из футляра нож, – я выпишу чек.

Я свесился, чтобы взяться за канат, готовя наше освобождение. Ничто, кроме физического насилия не могло затащить меня в воду тем утром.

Капитан Стив остановил мою руку, прежде чем я успел резануть канат.

– Минутку, – сказал он. – Я не могу вернуться в порт без якоря – они насмешками меня из города выживут.

– Да пошли они все на хуй, – ответил я, – их бы сюда вчерашней ночью.

Стив надел баллоны с воздухом.

Он спускался за борт, а я провожал его взглядом.

Было 4 февраля, погожее, теплое утро. Туземцы бухты Килакекуа поднялись рано, узнав, что большие корабли отбывают. Берега, разделенные огромной, черной скальной плитой заполонили смуглые тела, некоторые аборигены размахивали тряпками.