Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

— Вылезти из могилы полусгнившей, как в фильме «Зловещие мертвецы»?

— Нет, стать такой, как сейчас. Молодой и здоровой.

— И красивой, — подсказал я.

— И красивой, — согласилась она.

— «Миллион, миллион, миллион мертвецов…» — принялся я тихо напевать, а потом мы, войдя в небольшую калитку рядом с распахнутыми воротами, очутились на кладбище, где в самом начале похоронены известные в нашем городе личности: писатели, врачи, министры, крутые парни и другие важные шишки. Простой люд похоронен дальше.

— Сюда, — сказала Эля, повернув направо, и мы пошагали с ней по заасфальтированной дорожке между могил, а потом она остановилась возле огромной мраморной плиты с изображением в полный рост молодого, презрительно ухмылявшегося парня.

— Знаешь, кто это? — спросила Эля.

— Знаю, — сказал я. — Покойник.

— Это сейчас он покойник, а совсем недавно его имя гремело по всему Саранску.

— И что он сделал такого выдающегося? Написал книгу? Или, может быть, спас паука, тонувшего в ванне?

— Нет, он был криминальным авторитетом, — Эля назвала фамилию, которую я успел прочесть на мраморе, и добавила, что этот парень был одним из Крестных Отцов нашего города, личность знаменитая и легендарная.

— Крестный Отец в двадцать пять лет? — поинтересовался я. Год смерти криминального авторитета совпадал с годом, когда я начал жить у тети. Я едва сделался дезертирской мордой, а этот парень уже завершил свою криминальную карьеру.

— Да, в двадцать пять лет. Когда ему было восемнадцать лет, он получил в одной разборке пулю прямо в лоб, которая не задела мозг и которую врачи не решались извлечь. Он так и носил ее в голове до самой смерти, дырявый лоб прикрывала пластина из какой-то там сверхпрочной пластмассы, а сам он считал себя заговоренным.

— Прямо как в кино, — ухмыльнулся я.

— Ага, — подтвердила Эля. — Но только его все равно убили, расстреляли на пороге собственного особняка, кто-то из своих же, а потом вся его бригада разделилась и начала воевать между собой — жуть, что тогда творилось в городе. Саранск словно превратился в Чикаго 30-х годов. Вооруженные головорезы гонялись друг за другом на автомобилях по ночным улицам и отстреливали конкурентов. Одна моя подружка, брат у нее тоже был связан с этими мафиозниками и тоже погиб, как-то подсчитала, что за полгода на кладбище отправилось двадцать три человека, и все — молодые, здоровые парни, которым жить и жить бы. Лидер — вот он, те, кто воевал на его стороне, похоронены здесь же, все остальные — в самом конце кладбища…

Наглядевшись — на могилы криминального авторитета и его соратников, мы отправились дальше, и Эля шагала уже не так уверенно, а потом и вовсе остановилась и сказала, что вроде бы мы заблудились. Вид у Эли сделался виноватый.

— Я была-то у Маши всего один раз, — оправдываясь, сказала она. — Во время похорон. Помню, что сразу после ворот нужно повернуть направо, потом прямо, потом у могилы генерала, где бюст с отколотым носом, нужно повернуть опять направо, а потом… не помню… Слишком много новых могил…

— Ничего, — принялся я успокаивать Элю. — Найдем.

— Обязательно, — не очень уверенно подтвердила она.

Мы вернулись к генеральскому бюсту с отколотым носом, а потом медленно пошли обратно, читая надписи на пыльных памятниках и разглядывая фотографии лежащих под ними бедолаг.

— Когда Машу хоронили, — сказала Эля, — поставили простой деревянный крест, но рассказывали, что потом ее родители заказали огромное надгробие из белоснежного мрамора. Должно быть где-то здесь…

Свернув с дорожки, мы пробирались между древних и заросших шиповником могил все дальше и дальше; люди здесь были похоронены тридцать и даже сорок лет назад, но иногда попадались и совсем свежие могилы. Эля, убеждая меня, что могила ее одноклассницы должна быть где-то рядом, почему-то тащила меня вглубь кладбища. Я не возражал, покорно шел сзади, собирая одеждой репьи и паутину.

В одном месте нас здорово напугал какой-то алкаш, который спал прямо на могиле за высокой металлической оградой. Услышав наши голоса, он проснулся и, как ошалевший, выскочил из кустов прямо на Элю. Небритый, с опухшей синей рожей и красными глазами, он выглядел страшнее мертвеца, и Эля, увидев его, оглушительно завизжала, подпрыгнув на месте, а когда этот страшный тип засмеялся, довольный произведенным эффектом, и спокойненько попросил закурить, Эля заругалась на него и сказала, чтобы он отправлялся с такими шуточками к дьяволу. Мужичок, не переставая щериться, ответил, что он только что от него.