Георгий Котлов - Несколько мертвецов и молоко для Роберта

— В задницу! Я чуть, пацаны, не обалдел. А Марина, когда увидела это, давай ржать во всю пасть.

Емеля довольно заулыбался.

— А что еще оставалось делать? Дрочить?

— Мог бы после меня Марину шпигануть. Она не отказала бы.

— Мне и с ее братцем неплохо было. Сперва он, правда, ломался, но потом, когда я пообещал ему нос откусить, сразу штаны скинул. И подмахивал.

— Понравилось? — прищурившись, спросил Коля.

— Даа-а… — протянул Емеля, и все они стали громко ржать. Очень это им показалось смешным.

Мне захотелось встать и уйти, но я почему-то не вставал и никуда не уходил, продолжая попивать свое «Антизапористое» пиво с толстым бородачом на этикетке. С первых же глотков в животе у меня стало пучить.

Наржавшись, Коля сказал:

— Слушайте анекдот, пацаны. Новый русский собрался к другу на день рождения. Заныривает на аукцион и покупает картину Пикассо за мулик баксов. Потом достает сотовый телефон и звонит жене: «Дорогая, одевайся. Открытку я купил, сейчас пойдем подарок выбирать…»

— Старье, — презрительно скривил губы Емеля.

— Расскажи что-нибудь новенькое.

— Пожалуйста. Наркоман пыхнул как следует, а в это время звонок в дверь. «Кто там?» — спрашивает наркоман. «Я», — отвечают ему. «Я?» — переспрашивает наркоман в непонятках.

— И это новенькое? — удивился Коля. — Этот анекдот я еще в детском саду слышал. Кто его тебе рассказал? Твоя бабушка?

— Моя жопа, — ответил Емеля. — Может, ты, Роберт, расскажешь?

— Нет, — отказался я. — На ум ничего не приходит.

— Ну… — Емеля, словно заговорщик, понизил голос. — Необязательно анекдот. Можно что-нибудь другое.

— Что именно? — спросил я, хотя понял, что именно хотел бы Емеля услышать. Рассказ о том, как я, насмотревшись на ужасы войны, стал дезертиром. Как я скрывался где-то три года, словно крыса…

«Ну уж нет, — подумал я. — Черта с два вы, придурки, от меня услышите. Кому-нибудь другому — да, с удовольствием излил бы душу, но только не вам. Обкурились и хотите приколов, знаю я вас. Коля начнет комментировать каждое мое слово, а остальные будут ржать. Даже могу себе представить, как это будет происходить. Допустим, я скажу: „Бухнули мы восемь ведер питьевой воды в ванну и стали разогревать ее чугунные стенки паяльными лампами…“, а Коля тут же добавит, что могли бы и зажигалкой обойтись, или что-нибудь подобное. Жалкие людишки! Может, вам рассказать в подробностях, как я надеваю на себя нижнее белье любимой женщины, вспоминая ее сладкое тело, или как спасаю паука, своего приятеля? Или же вы хотите услышать историю о том, как я подглядывал за парочкой в лесу и завидовал парню, который нежно облизывал раздвинутые ягодицы своей подруги, или о том, как я онанировал в гробу, а звезды подсматривали? А как насчет того, чтобы узнать, какие фокусы мы только что проделывали с Хизер Козар? Смогли бы вы проделать все это со своими подружками-лахудрами? Как насчет того, чтобы кончиком языка вылизывать липкие складочки влагалища или пытаться втиснуть его в тугое колечко анального отверстия?

Вряд ли вы на это способны. Обкуриться и поскалить зубы — вот и все, что вам нужно. Поэтому вам ничего и не нужно знать. Совсем ничего…»

— Ну, Робертыч, ты же понимаешь, о чем я, — Емеля, ехидно заулыбавшись, от чего стал похож на противную крысу, подмигнул мне. — Мы никому ни слова.

— Могила, — подтвердил Коля.

— Можно я помолчу? — сказал я.

— Пожалуйста, — разочарованно протянул Емеля. — Открыть тебе еще пива?

Я кивнул, потому что бутылка в руке опустела. В животе пучило все сильнее.

После «Земфиры» Коля поставил кассету с «Кислотой», потом «666» — любимые записи наркушников, у которых в башке ни черта нет, кроме дыма марихуаны.

— Нет ли чего-нибудь другого? — поинтересовался я, хотя все кассеты валялись здесь же, на столе, и, перебрав их, я выяснил, что ассортимент небогат. Кроме перечисленных выше имелись еще две кассеты — одна с «Мумий Троллем», вторая с «Мистером Кредо», у которого мне нравится песня «Воздушный шар». Правда, все это не то. Совсем не то.

— Например? — спросил Коля.

— Например, Джорджа Майкла или Б. Моисеева… Наверное, мне не стоило этого говорить, потому что последовал такой дружный взрыв смеха, что бутылки с пивом на столе, казалось, вздрогнули.

— Вот ты прикололся, Роберт, — сказал сквозь смех Емеля. — Может, тебе еще Муслима Магомаева поставить или Клаву Шульженко?

— Лучше Зыкину, — вставил Коля тоже сквозь смех.