Генри Роллинз - Железо

Цифры! Сколько сотен часов он потратил, думая о деньгах и маленьких цифирках в маленьких рядах, таких аккуратненьких и хорошеньких? Цифры – это ещё не всё! Какое откровение, когда игра зашла так далеко. Да и что такое реальная жизнь? Жил ли он когда-нибудь по-настоящему? Был ли у него момент, когда он не боялся что-нибудь потерять? Растратил ли он свою жизнь понапрасну? Он думал о морщинах на своём лице. Шестьдесят четыре года – это старость? Слишком поздно, чтобы начать всё сначала. Он разглядывал всех женщин на улице и знал, что слишком поздно даже думать о том, чтобы что-то предпринять. Она снова посмотрел на её затылок. Громко позвал её по имени.

– Эллен. Она слегка подскочила и обернулась как раз в тот момент, когда он выстрелил себе в рот. То был конец времени.

№ 99: Сейчас ты нашла записку и моё тело. В конверте вместе с письмом – деньги, три сотни долларов, возьми их, пожалуйста. Это покроет расходы на очистку комнаты от того-бардака, который я здесь устроил. Наверно, есть какая-нибудь компания, которая специализируется на очистке ковров и стен от мозгов и пороха. Полистай «жёлтые страницы». На моём счёту должно было остаться немного денег; пожалуйста, возьми их, чтобы избавиться от тела. Если что-нибудь останется, пожалуйста, оплати счета, которые придут в ближайшие недели.

Я знаю, о чём ты думаешь. Если он мёртв, то на кой чёрт ему теперь думать об оплате счётов? Но я думаю. И ещё я мог бы нести ответственность за всё это.

Видела бы ты, как я напрягал мозги (ха ха!), пытаясь найти способ убить себя и одновременно избавиться от тела. Не хотел бы я созерцать такую сцену. Прости, я пытался сделать что-нибудь немножко более стильное и элегантное, но в тот момент с мозгом у меня было не всё в порядке. И теперь это по всей комнате, ха ха.

Наверное, ты хочешь знать, зачем я это сделал. Я не смог найти ничего значимого для себя. Деньги, женщины, секс, любовь, известность, друзья – ничто не могло удержать меня. Всё это куча кала. Всё равно так много нужно лгать, чтобы как-то получить хоть что-нибудь. Когда ты в последний раз ходил на свидание с девушкой и не лгал каждые пять кинут? Правда, я действительно устал врать. А если говоришь слишком много правды, обанкротишься! На работе я чувствовал себя ёбаным роботом. Во-первых, невероятно, что я вообще так надолго с этим завис. Можно ли придумать способ убивать время глупее, чёрт возьми? Вставать, одеваться и идти туда, чтобы какой-то мудак тобой командовал. Возвращаться домой и готовиться к тому же самому на следующий день? Ну уж нет. Больше никогда. Посмотри на всех наших друзей – если их ещё можно так назвать. Они не скулят, лишь когда находят новый способ выебать кого-нибудь. В противном случае они – та же самая предсказуемая злобненькая кучка, как и всё остальные. Я не хочу на тебя наезжать, но я чувствовал себя хомяком в клетке. Бегал за жратвой, крутился в колесе каждый день. То было унижение, которого я больше не мог выносить. Всё, что я считал «хорошим», – хорошая пытка, вот что это было. Хороший садомазохизм. Больше ничего. Жизнь – медленное движение к смерти. Это длится годами. Яд в тебя вливают так медленно, что даже распробовать не успеваешь. Поэтому слушай, не парься по этому поводу, а? Я там, где должен был быть. Всё к этому шло. Я много лет назад знал, что всё к этому идёт. Просто вопрос времени, пока я не набрался смелости отказаться от яда. Мне бы не хотелось, чтоб ты чувствовала себя обязанной это делать. Если ты можешь участвовать в этом гнусном шествии жизни, тебе и карты в руки. Опять-таки, извини за грязь.

4 марта 1989 г. Вена, Австрия. 7:59: Редко складывается так удачно, как сейчас. Я в ресторане этого старого отеля. Серый свет австрийского утра бросает мягкий отблеск на пустые столы вокруг. Напротив места, где я сижу, – длинный стол с едой: яйца, сыр, хлеб, булочки, масло, джем, молоко, апельсиновый сок, мюсли и большой кофейник с кофе. Я выпил половину первой чашки; чудовищно. У меня на лбу выступают бусинки пота. Я останавливался в этом отёле раньше, в 1987 году. Наша группа гастролировала по Европе – десяти недельное турне. Стол, за которым мы сидели, слева от меня. Какое тогда было необыкновенное, грандиозное утро! Мы так много ели, что я думал, еда полезет из нас наружу от одного взгляда на стол. Просто фантастика, упражнение в переедании, «спортивное обжорство», как мы стали называть это в «Black Flag». После того как мы съедали ужасно много еды, мы делали сэндвичи на дорогу, набивали ими карманы и отправлялись выступать.