Чарльз Буковски - Записки старого козла

мне пора бежать, они были бы просто счастливы напечатать твои работы, ой, скоро вернутся домой дети, а я читала твое последнее стихотворение в октябрьском номере «Печальной мечтательности суходрочки». восхитительно, ты величайший из современных писателей, всё — дети возвращаются, надо бежать.

Люблю,

мегги.

мегги продолжает писать свои письма, я никогда с ней не встречался, правда, она присылала мне свои фото, на которых выглядит здоровенной злоебучкой. и еще она присылала стихи, стихи собственного сочинения, это были совершенно беззубые тексты, хотя они и повествовали о муках, о смерти, о вечности и об океане — бесконечно зевотная и беспомощная писанина, будто она специально колет себя булавкой, чтобы заорать, а крика не получается, еще одно женское разочарование в идущей к закату жизни и в мужнином усыхании; очередное кромешное отупение женщины, продавшей свою целку в юности и теперь погрязшей в ежедневных пылесосных экзерсисах с перерывом на улаживание проблем народившегося чада, которое семимильными шагами движется в том же направлении — к абсолютному НУЛЮ.

у женщин свое мнение по этому поводу, они считают, что их убивают вечно пропадающие на работе мужики, конечно же.

если бы мегги жила где-нибудь поблизости, я бы махом пресек все ее муки, она бы сама наведалась ко мне, дабы лицезреть: яркий пульсирующий свет моих поэтических глаз, походку алкоголика, протертые до дыр на коленках штаны, я бы повернулся к ней в профиль и не вполне членораздельно рявкнул:

«крошка, минут эдак через пару я сорву с тебя трусняк, и ты увидишь индюшачью шейку, которую уже не забудешь до гробовой доски! у меня огромный и изогнутый член, как серп, и любая пизда мечтает распластаться на моем жестком и заплеванном половичке, но сначала я допью начатое».

затем, высосав стаканюгу неразбавленного виски и расколошматив его о стену, следует пробормотать: «Вийон [69] Вийон, Франсуа (ок. 1431 — после 1463) — первый французский поэт-лирик позднего Средневековья, а также бродяга и вор. жрал на завтрак жареные сиськи», пауза, чтобы прикурить сигарету, а когда сигарета задымится, то и все проблемы разрешатся — или она сбежит, или останется на свою голову. на мою тоже.

но мегги живет на другом конце страны в северном штате, так что этот вариант отпадал, оставалось отвечать на ее письма в надежде, что когда-нибудь она переберется поближе, настолько близко, что в один прекрасный день я ее все же выебу или спугну.

в конце концов этот беспросветный сухостой пришлось прекратить, письма продолжали приходить, но я просто перестал на них отвечать, ее послания по-прежнему представляли собой смесь крайней глупости с язвительным пессимизмом, но одно мое решение оставлять письма без ответа уже каким-то чудесным образом нейтрализовало их ядовитость, это был мудрый план — план, который долгое время вызревал в моем элементарном сознании: НЕ ОТВЕЧАЙ НА ПИСЬМА — И ТЫ СВОБОДЕН!

наступило затишье, я решил, что все кончено, крайняя мера сработала — будь безжалостным с безжалостными, будь дураком с дураками, тупицы и дураки всегда останутся таковыми, и ты с этим ничего поделать не можешь, а вот они могут тебя и охмурить, и одурачить, я разрешил вековую проблему — отторжение нежеланного, для того чтобы разрушить жизнь любого человека, не нужно целой армии, обычно достаточно одного мужика или одной бабы, обычно все и происходит один на один, даже когда армия идет на армию, муравьи на муравьев, кто угодно на кого угодно.

с моих глаз словно сняли шоры, я увидел вывеску над прачечной, какой-то умник установил: ВРЕМЯ РАЧИТ ЛЮБЫЕ ЛЕНИ, раньше я никогда ее не замечал, похоже, я стал еще свободнее, теперь ни одна мелочь не ускользала от меня, моему зрению открылись странные и даже безумные вещи, абсурдные, романтические и взрывоопасные, и главное — в них чувствовалась какая-то волшебная сила, вселяющая надежду в, казалось бы, безнадежное дело.

СМЕРТЬ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ

Монтерей, ноябрь, 18 (агентство ЮПИ)

Мужчина из долины Кармель был убит собственным изобретением — устройством для разглаживания чернослива.

восхитительно! я снова жил на полную катушку! и вот однажды утром открываю почтовый ящик и вдруг — среди счетов за газ, угрожающих повесток от дантиста, открытки от бывшей жены, которую я и помню едва ли, приглашения на поэтические чтения бездарных поэтов — я нахожу письмо:

любезный бонго!

это ПОСЛЕДНЕЕ письмо, черт бы тебя побрал, сучий ты потрох! ты не ЕДИНСТВЕННЫЙ, кто бросил меня, но запомни: я переживу вас всех — всех, кто предал меня, — и буду наблюдать, как вас жрут черви в ваших могилах!