Родди Дойл - Ссыльные

— Только, блядь, под крышей, мужик, — сказал Кенни.

И Джимми опять возбудился. После, уже в потемках он пошел и выследил Гилберта. Африканец, открывший дверь старой квартиры барабанщика, долго пялился на Джимми, потом отправил его по другому адресу — в многоквартирный дом возле Норт — Сёркьюлар.

— Когда следующий концерт? — спросил Гилберт.

— Пока не знаю, — ответил Джимми.

— До пятницы? — спросил Гилберт.

— Не думаю, — сказал Джимми. — А что?

— Меня депортируют, — сказал Гилберт.

— Нет, — ответила Ифа, когда Джимми спросил, нельзя ли Гилберту немного пожить с ними.

— Он славный, — сказал Джимми.

— Нет.

— Он тебе понравится.

— Нет.

— Его семью перебили в гражданскую войну, — сказал Джимми.

— В Нигерии нет гражданской войны. Стыдно смотреть на тебя, Джимми Кроллик.

— Ладно, ладно, — сказал Джимми. — Я ему скажу.

Он встал с кровати.

— Господи, Джимми. А до утра не подождет?

— Вообще‑то нет, — ответил тот. — Он у нас на чердаке.

Джимми был прав. Ифе Гилберт действительно понравился. Она ему сделала сэндвич с беконом — и себе такой сделала, а Джимми — фигу…

— Осталось только два, извини…

…когда Джимми спустил Гилберта с чердака.

— Там холодно было? — спросила она.

— Нет, — ответил Гилберт. — Там было довольно уютно.

— Видишь? — сказал Джимми. — Я же тебе говорил.

— А ты заткнись, — сказала Ифа. — Он же не брал с вас денег, правда? — спросила она Гилберта.

— Нет, — ответил тот.

— А то за ним не заржавеет, — сказала Ифа.

— Это, блядь, просто беспредел какой‑то — так говорить, — сказал Джимми. — Ты будешь бекон доедать?

Следующий концерт им срастил Мика. Его переродившийся во Христе дружок, Толстый Ганди — хозяин «Кельтских тандури» — устраивал двадцать первый день рождения своей дочери и уже отчаялся найти местную банду, которая твердо обещала бы играть только песни уместного свойства.

— Ноги их в моем доме не будет, если они собираются петь про сатану и минеты, — сказал он Мике, перепроверяя заказ. — Ай, ты посмотри, я слишком много самсы набрал. Ладно, в общем, все равно придется выкладывать пятихатку на диск — жокея.

— У меня для тебя есть группа, брат, — сказал Мика. — Типа госпелы хором поют.

— Сколько? — спросил Ганди.

— Четыреста девяносто девять, — ответил Мика.

И вот они снова стали «Ссыльными» и отправились на гастроли — на целых три мили к северу, в Саттон и на задний двор к Толстому Ганди. Гилберт тем временем жил у Джимми. Спал на кушетке, каждое утро вставал раньше детей. Готовил им обеды в школу, подсовывал такое, что Ифа бы им ни за что не дала.

— У тебя чего?

— Две банки колы и «тощий лэрри».

Дети его обожали.

— Ищо! — требовала Махалия.

Гилберт трескал себя по голове лопаточкой.

— Ищо!

Марвину и Джимми — Второму объяснили ситуацию.

— А иногда, если звонят в дверь, ему нужно подниматься на чердак.

— Быстро, — сказал Марвин. — Как Анне Франк.

— Немножко да, — ответил Джимми. — Хотя конец счастливей.

— И никому не говорите, — сказала Ифа.

— Фиг там.

— Молодцы, — сказал Джимми. — Я вами горжусь. Держите.

Он сунул руку в карман.

— Все нормально, пап, — сказал Джимми — Второй. — Мы угощаем.

Задний двор Ганди длиной был с добрый супермаркет и тянулся до самого моря.

— Большой, — сказал старший Дан.

— Немножко меньше Нигерии, — сказал Гилберт.

На нем были темные очки и серебристый парик, который Ифа купила для девичника у сестры.

— Эй, Кроллик, — сказал Пэдди. — Ты же обещал, что больше открытых концертов не будет.

— Их и не будет, — ответил Джимми. — Гляди.

И тут все его увидели — цирковое шапито. Сначала как‑то проглядели.

Аппарат пришлось тащить издалека, вокруг дома, по пути на них рычала собака Толстого Ганди — дворняга по имени Иоанн — Креститель — и никак не хотела отставать. Группу разместили перед танцполом — листами фанеры, не вполне подогнанными друг к другу, — и тут же в шапито начали соваться любопытные гости.

— Там у них всякие есть, — донесся голос из‑за полога.

И сам Ганди заглянул:

— Вы как на самсу смотрите?

— Зашибись, спасибо.

Ганди глянул на Мику:

— Майкл, почему они так одеты?

А на них на всех — рабочие джинсовые комбезы, мятые федоры, незашнурованные кроссовки или «мартенсы».

— У них такой стиль, — сказал Мика.

— А — а, — ответил Ганди.

Джимми купил старых картонных чемоданов и заклеил стикерами: Лагос, Дублин, Минск, Калифорния, Будапешт, Трим. Чемоданы навалили грудой перед микрофонными стойками. Мика повесил транспарант, нарисованный Марвином и Джимми — Вторым: НА ПУТИ К СЛАВЕ.