Брет Эллис - Гламорама

— Мне пока… еще не все до конца ясно, — умудряюсь выдавить я.

— Я договорился с вашим отцом, что отправлю вас в Европу. Я выполнил свое обещание, — говорит Палакон. — Также я согласился на кое-что еще. — Он делает паузу. — Потому что у меня был должок перед… перед другой стороной. — Снова пауза. — Я согласился доставить для этой другой стороны ремформ в Европу. Но две эти вещи — отправка вас в Европу и пересылка пластита — не были никак связаны между собой. Ваш отец не знал ничего об этом. Это моя ошибка, и я беру на себя всю ответственность за нее. Но дело было спешным, и курьер требовался мне как можно быстрее. Тут подвернулись вы.

— Что такое ремформ? — спрашиваю я.

— Пластиковая взрывчатка, наличие которой невозможно определить практически ни одним существующим детектором, — говорит Палакон. — Металлоискатели, рентгеновские лучи, следовые детекторы, электронные газоанализаторы, меченые атомы, собаки — ничего не помогает. — Палакон пожимает плечами. — Стопроцентная эффективность.

— А для кого… для кого предназначался ремформ? — спрашиваю я.

— Это не имеет значения. Вам это не нужно знать, Виктор, могу сказать только, что явно не для Бобби Хьюза. Скорее совсем наоборот. Но образец попал не в те руки. — Палакон выдерживает многозначительную паузу. — Вас следовало охранять. Я не позаботился об этом. Приношу мои извинения. Ремформ был похищен — теперь-то мы это знаем — на борту «Королевы Елизаветы II». И мы не понимали — клянусь вам, Виктор, — мы не понимали ситуации, пока не встретились с вами на прошлой неделе в гостинице.

— Мы ничего не понимали, пока Палакон не вступил с вами в контакт на прошлой неделе, — подтверждает Дельта.

— Я не понимал, где находится ремформ, пока вы не сказали мне об этом, — говорит Палакон.

— Почему же вы, ребята, просто не объясните Джейми, что происходит? — спрашиваю я.

— Это может оказаться слишком опасным для нее, — говорит Палакон. — Если бы мы попытались вступить с ней в контакт и это бы обнаружилось, было бы потеряно огромное количество времени и усилий. Это слишком большой риск.

— Знает ли мой отец обо всем этом? — спрашиваю я.

— Нет.

Я молчу, не в силах задать следующий вопрос.

— Итак, Бобби Хьюз имеет в своем распоряжении ремформ и, судя по всему, намеревается производить его и применять, — говорит Палакон. — Это совсем не то, чего мы добивались. Совсем не то.

— Но… — начинаю я.

— Да.

Все присутствующие в комнате ждут.

— Но ты же знаешь Бобби Хьюза, — говорю я.

— Что? — изумляется Палакон. — Я знаю о нем.

— Нет, Палакон, — говорю я. — Ты знаешь его.

— Мистер Вард, объясните, что вы имеете в виду.

— Палакон! — ору я. — Я видел кассету, на которой ты жмешь руку Бобби Хьюзу! Ты, гребаный ублюдок, я видел как ты здороваешься с этим засранцем за руку! Не рассказывай мне сказки!

Палакона передергивает:

— Мистер Вард, я не вполне понимаю, о чем вы говорите. Клянусь вам, я никогда не встречался лично с Бобби Хьюзом.

— Ты врешь, сука, врешь! — ору я. — Зачем ты врешь мне, Палакон? Я видел кассету. Ты жал ему руку.

Я снова вскакиваю со стула и топаю ногами. Палакон мрачно сглатывает слюну, а затем начинает:

— Мистер Вард, как вам должно быть прекрасно известно, они отлично умеют подделывать фотографии и видеосъемки. — Он останавливается и начинает сначала. — То, что вы видели, было всего лишь кино. Спецэффекты. Цифровая обработка изображения. Не знаю, зачем они вам это показали. Но я никогда не встречался с Бобби Хьюзом…

— Бла-бла-бла! — визжу я. — Не вешай мне на уши лапшу, чувак! Меня не обманешь!

В моей крови так много адреналина, что меня просто колотит.

— Мистер Вард, если я не ошибаюсь, вы тоже стали жертвой подобного же трюка, — добавляет Палакон.

— Так что, ты хочешь сказать мне, что мы не можем больше верить собственным глазам? Что все, что мы видим, — это подделка? Что кругом одна лишь ложь? И что все в нее верят?

— Но это факт, — говорит Палакон.

— Где же тогда правда? — кричу я.

— Ее не существует, Виктор, — говорит Палакон. — Вернее, их сразу несколько.

— Тогда как же нам жить дальше?

— Меняться, — пожимает он плечами. — Готовиться.

— К чему? К лучшему? К худшему?

— Возможно, в настоящее время эти понятия уже бессмысленны.

— Но почему? — взвываю я. — Почему?

— Потому что теперь никто не заботится о таких мелочах, — говорит Палакон, — Ситуация изменилась.

Слезы струятся по моим щекам, а кто-то тем временем прочищает горло.