Саймон Ингс - Бремя чисел

Кассирша возвращается вместе с менеджером торгового зала. Тот дает мне сдачу с фунта и заявляет, что больше ничего мне не продаст.

— Шипсы! — произносит Аша и запихивает в рот очередную горсть чипсов. У меня такое подозрение, что они не только не прожевываются, но даже не глотаются, а прямиком падают в ее пищевод. Замечаю, что, когда Чисуло смотрит на дочь, у него увлажняются глаза. (Два года назад у себя на родине Чисуло изучал юриспруденцию. У меня они все такие.)

— Масынки!

Аша наелась и теперь тянет мать за рукав.

— Масынки!

— Какие машинки? — спрашиваю я, обращаясь к матери девочки.

— Игры, — отвечает Хэппинесс. — Игры, там внизу. Игры с машинами. Нет, Аша, нельзя.

— Компьютерные игры, — поясняет Чисуло и встает.

— Останься. У меня к тебе разговор.

Чисуло садится, но тут встает Хэппинесс. У меня возникает такое ощущение, будто кто-то незримый управляет ими при помощи одного и того же шкива.

Девчушка берет мать за руку.

— Иди с ней, Хэппинесс, — говорю я ей. — Все в порядке.

— Масынки! — радостно восклицает довольная Аша и, постукивая протезом по тонкому ковролину, отправляется к игральным автоматам.

— В чем дело, босс?

Я не ожидал, что невольно назначу ему такую высокую цену за свободу. Но что мне оставалось? Пятьдесят восемь человек. Мужчин, женщин и детей. Только представьте себе. Пара с лишним тонн человеческой плоти. Одному мне не справиться. И тем более не спрятать их.

Раздеть, обработать, упаковать. Пластик и клейкая лента. С их опытом работы в упаковочных цехах фирмы «Феррере Грейндж» Чисуло и Хэппинесс не составит особого труда справиться с моим заказом.

Мои руки буквально примерзли к рулю, отяжелели от ностальгических воспоминаний, заболели ими. Я весь день мотался по меловым холмам юго-западного побережья, заезжая в деревушки с названиями типа Хертмор и Нанинг. Холмы моего детства оказались начисто выскобленными. Теперь это современный монохромный пейзаж. Слой почвы здесь такой тонкий, что при вспашке современные плуги выворачивают наружу меловое основание, от чего поля сплошь и рядом покрыты бело-серыми пятнами. Если посмотреть на них издалека, то кажется, будто по ним прошлись наждачной бумагой, обнажив серый нижний слой. Всходы отличала какая-то болезненная желтизна, но даже они сглаживали неровности этих лысых холмов, отчего те напоминали поле для гольфа.

Я не мог вернуться назад. Мне дано двигаться только вперед. Я много думал об этом.

Скажу честно, я устал от того, какую форму приняли наши со Стейси отношения. Практически полное отсутствие каких-либо обязательств утомляло. Я решил сделать что-то бескорыстное, пусть даже исключительно ради разнообразия. Я попытался стать если не полезным для нее человеком, то хотя бы неким образом присутствовать в ее жизни — безмолвный партнер, на которого можно положиться в трудную минуту.

Правда, для этих целей у нее уже есть Джером. Разве я могу сравниться с ним? Он весь состоит из достоинств: молодой, образованный, обладающий чувством юмора, и фамилия как у писателя. Не успел я толком поучаствовать в их жизни, как они с ней на пару взялись удовлетворять все мои потребности, надеясь скорее всего на то, что я оставлю их в покое.

Когда я на своем «BMW» въехал в бок автобусу неподалеку от бывших доков, Стейси отвезла меня в автомобильный салон в Мэйфере и купила новую машину.

— Ну как тебе? — спросила она, когда мы выехали на Стрэнд, возвращаясь к себе в Уоппинг. В ответ я пробормотал что-то про хорошую подвеску, приятную обивку салона, удобное кресло — в общем, что угодно, лишь бы скрыть ощущение собственной никчемности.

В следующее мгновение зазвонил мобильник. Джером вытащил его из своего кармана — Стейси никогда не отвечала на звонки.

— Привет, Джефф! — проворковал ее помощник, откидываясь на спинку заднего сиденья. Поскольку я решил стать лучшим другом Стейси, то Джером, похоже, вознамерился быть постоянно с ней рядом.

Нет, он был не настолько мелочен и не запрещал мне вносить мой вклад в ведение домашнего хозяйства. Я отвечал за кофеварку и травяные чаи. Делал уборку в доме, подметал полы и вытирал пыль. Выбрасывал газеты до того, как до них успевал добраться Джером. Именно так я узнал про еще одно ключевое событие моего года, случайно наткнувшись на номер «Гардиан», где на развороте красовалась потасканная морда Джона Гридли. Впрочем, эту новость было трудно пропустить даже при всем желании.