Джим Томпсон - Неудачник

На следующее утро я поехал в Сан-Франциско, где передал машину владельцу. Своим появлением я прервал его разговор по телефону.

— Мне сообщили, что вы должны были приехать еще вчера, — пояснил он. — Я подумал, не стали ли вы жертвой грабителей, и собирался вызвать дорожный патруль.

— Очень рад, что вам не пришлось этого делать, — сказал я.

Военный бум или, скорее, бум, предшествующий скорой войне, только начинал ощущаться в Сан-Диего. Пока же по-прежнему царила безработица. Цены, следуя древнейшим законам экономики, значительно опережали уровень зарплаты.

Мы, семеро — мама, Фредди и моя семья, — вынуждены были переселиться в тесную квартирку из трех с половиной комнат. Заработка Фредди как оператора на телефонном узле едва хватало на квартирную плату. Следовательно, на мне лежала задача по обеспечению наших остальных насущных нужд, и я отвечал на этот вызов весьма слабо.

Я очень гордился тем, что мне присудили грант на исследование — всего лишь один из двух грантов, ежегодно назначаемых Соединенными Штатами. Для человека без ученой степени это невиданная честь, а та область, в которой мне предстояло проводить исследования, — торговля недвижимостью, — была очень важна. Немедленная финансовая отдача была не очень высокой, но не это имело значение. На основании моих изысканий планировалась книга, которая дала бы мне солидный гонорар. И не только это; вполне возможно, что я мог бы получить академическое признание — почетную степень. Может, даже звание доктора. Я, Джим Томпсон, самый посредственный ученик средней школы, вечный студент-неудачник — этот Джим Томпсон канет в Лету, как и его болезненные воспоминания и мучительная неуверенность в себе. А его место в этом мире займет самоуверенный и преуспевающий доктор Томпсон!

Испытывающий давнюю неприязнь к дешевым эффектам, я не стал бы чересчур уж пользоваться этим званием. Но я отчаянно нуждался в том, что оно давало, — возможность опровергнуть невыносимый подтекст длинного списка моих неудач. Если только, говорил я себе, если бы только на этот раз мне удалось достичь этой степени — чести, возданной мне не по счастливой случайности и справедливо заслуженной; если бы мне удалось на этот раз выполнить работу, которая поддержала бы мое самолюбие и гордость, в то же самое время солидно вознаградив меня...

Но всего через несколько дней после нашего водворения в Сан-Диего я получил дурную весть. Предвоенный бум вместе с его невероятным оживлением экономики сделал или сделает тему моего исследования устаревшей и ненужной. Просторный дом из шести комнат — наша мечта — навсегда исчез. Как и специалист по строительству, зарабатывающий доллар в час. «Крайне сожалеем, вы не должны рассматривать это как неодобрительную оценку ваших исследований и статей... но книга не может быть опубликована».

Я вновь начал искать возможность где-то подработать.

И ничего не мог найти — никакой мало-мальски квалифицированной работы или хотя бы отчасти прилично оплачиваемой. Я был в отчаянии, чувствовал себя раздавленным, и понимал это. Потеряв аппетит и сон, пристрастился к выпивке, из-за безденежья отдавая предпочтение дешевому вину. Пагубная привычка, конечно, сказывалась на моей внешности. Кроме того, я так пропитался вином, что от меня за версту несло перегаром.

Я пресмыкался перед работодателями («Хоть что угодно, мистер, ради бога!»). Моя семья едва не умирала с голоду, когда мне посчастливилось наконец найти работу.

Один из самолетостроительных заводов Сан-Диего приступил к реализации программы по интенсивному расширению производства. Одновременно со строительством нового заводского здания наращивалось производство самолетов, и им понадобился человек, который будет соскребать с новых стен брызги краски и известки.

Я немедленно ухватился за эту «возможность», выражаясь языком управляющего кадрами. Если я буду справляться с работой (снова его выражение), меня повысят до дворника. А пока что я должен был получать двадцать пять долларов в неделю.

И хотя я подшучивал над своими шансами великого продвижения по службе, работа пошла мне на пользу. Прежде всего, по меньшей мере восемь часов в день она мешала мне предаваться пьянству. Вынужденная трезвость повлекла за собой возобновление интереса к жизни.

Расхаживая по всему заводу, я сумел получить весьма широкое и самостоятельное представление о том, как работает это громадное предприятие. Обрывки подслушанных разговоров, виденное мною заинтересовало меня. Я пытался противостоять, но не мог игнорировать постоянный вызов своему воображению. Мне нужно было — как выражаемся мы на Юге — «вникнуть в самую суть дела».