Джим Томпсон - Преступление

— Не-а.

— Ты там ходишь день за днем, они тебя видят, и никогда такого прежде не было?

— Не-ет... Ну, может, однажды, когда я первый раз заприметил это место и та пожилая большая негритянка стояла и на меня смотрела. Может, она тогда что-то сказала.

— Но это давненько было. А после этого ничего похожего не случалось, вплоть до последнего дня?

— Не-а.

— Не «не-а», Боб, а «нет». «Не-а» меня не устраивает. Мне надо знать, почему...

— Ну, может, я так себя вел. Шагал прямо и не сворачивал с дороги. Как будто все мне нипочем. С вызовом как бы.

Ну что ж, и это звучало вразумительно. И одно с другим связывалось прекрасно... именно так, как нам нужно.

Я начал собирать фотографии и укладывать их в портфель.

— Хорошо, Боб. Отлично. Ты, конечно, понимаешь, мне надо отыскать этих негров и с ними поговорить. Чтобы они подтвердили твой рассказ.

— Ну да.

— Я должен их найти, Боб. Им придется поклясться, что это все правда. И если они откажутся, нам придется плохо. То есть, если ты ошибся, мы влипнем.

Он помрачнел:

— Да, но я за них не в ответе. Они могут сказать — меня там не было, просто из вредности. Они вообще вели себя не очень-то дружелюбно, так что могут и сказать.

— Боб, — сказал я, — посмотри на меня.

— Ну, смотрю — и что? — С минуту он пристально глядел в мои глаза, потом его лицо скривилось, и он заплакал. — Ч-что вы от меня хотите? — всхлипывал он. — Что вы хотите, чтобы я сказал, в конце концов... Если вы не хотите, чтобы я говорил, я не стану...

...Я припарковался у подножия холма и взобрался на вершину. Увидел огород с несколькими рядами желтеющей кукурузы, увядающей картошкой и стелющейся фасолью. Потом наткнулся на дорожку и пошел по ней в заросли.

Их жилище было собрано из упаковочных коробок, кусков железа, расплющенных консервных банок и тому подобной дряни. Кроличья клетка, переделанная из старой корзинки для птицы, стояла на ножках перед их жильем; под деревьями скреблись несколько линялых кур. Два негритенка — лет по тринадцать — пятнадцать — лущили бобы в кастрюльку, а третий — лет около десяти — смотрел на них. Я крикнул им: «Привет!» — и они вскочили на ноги. Мальчик постарше заслонил собой остальных. Не сводя с меня глаз, он бросил через плечо: «Мама, тут какой-то белый дядя».

Было что-то тягостное в том, как он произнес «белый дядя». И что-то было тягостное в женщине, появившейся на пороге и молча представшей передо мной подбоченясь. Я понял, что имел в виду Боб, когда упомянул, что она нехорошо выглядела.

Все это предвещало нелегкий для меня разговор. Но я больше думал о причинах, лежавших за этим. Что с ними было, что им говорили и что с ними делали, если они так вели себя?

И еще я задумался, отчего Клинтон так выразился при мне. Он извинился. Сказал, что не имел этого в виду, и мне хотелось этому верить. Но отчего же, если он не имел ничего в виду, фраза так легко слетела у него с языка? Если человек так не думает, как же он может так говорить?

Ну... да не важно. Это было непреднамеренно, просто, к несчастью, сорвалось с языка — и лучше всего забыть. И я забыл. Во всяком случае, зла не затаил.

Смешной маленький белый сказал: здрасьте, мэм. Моя фамилия Козми. Я к вам. Мамми сказала: ха. Что значит — ко мне. Я тут никого не жду.

Человек вытащил из кармана фотку. Видали вы этого мальчика прежде? — спросил. Мамми взглянула на фотку.

Может, да, сказала. Может, нет. Трудности у него, ха. Человек сказал: он под подозрением в насильничанье, мэм. Если в вы и ваши дети могли помочь, это мне было в великое дело.

Ха, Мамми сказала. Вот еще, чегой-то мы станем помогать белому мальчишке. Ну и правильно он попался.

Человек нахмурился. Сказал: ну, мэм. Сказал: это ваш такой хороший огород там? Мамми сказала: кто это болтает, может, наш, может, не наш. Может, мы вообще ничего не знаем ни про какой огород.

Человек сказал: я думаю, вы там были, в огороде, четыре дня назад, вы или ваши дети. Примерно в полдень, когда этот мальчишка проходил.

Мамми сказала: кто сказал, что мы были? Этот мальчик сказал, человек говорит. Сказал, кто-то из вас на него накричал.

Мамми сказала: ну, если он говорит так, чего вы со мной-то толкуете. Что сама ничего не помнит.

А человек сказал: но вы должны вспомнить. Четыре дня назад, в полдень примерно. Очень важно, чтоб вы вспомнили, мэм.

Мамми говорит: кто это говорит, что я должна. Кому это важно, интересно знать.