Джим Томпсон - Преступление

— Слушай, Дон, у тебя вчера в подвале было восемь строк петитом после раздела объявлений.

— Да, сэр?

Он спятил. Если бы там было что стоящее, мы бы за это взялись.

— Убийство с изнасилованием в округе Кентон-Хиллз. Какая-то четырнадцатилетняя девочка. Дон, плохо раскручено. Почему ты не поставил материал в правую колонку на первой полосе, а еще лучше в центр с заголовком и фото?

— Н-но, Капитан. — Я отодвинулся от трубки и уставился на нее. Совсем он рехнулся, прости Господи. — Но, сэр, там ничего — на этом этапе — никаких доказательств...

— И ты думаешь, Дон...

— Ну, может, конечно, я не прав. Но пока там ничего нет. Наш криминальный репортер поговорил с окружным прокурором, и тот сказал, что не видит...

— Дон, надо бы помочь ему изменить точку зрения. Подпали его. Подлей масла в огонь, если улавливаешь мою мысль.

— Ну, я...

— А что там с этим малым, которого они задержали? Тэлберт, что ли?

— Они его отпустили, пока во всяком случае. Он признался в сношениях с ней, но изнасилование, судя по всему, не на его совести. Все в округе, даже ее родители, говорят — она сама искала приключений. Она тащилась за всяким, кто носил штаны, а мальчик, напротив, всячески от нее бегал...

— Но он-таки ее поимел.

— Один раз, да. Но когда ее задушили, он был совсем в другом месте. Честно говоря, Капитан, я...

— Он может это доказать?

— Скорее всего, нет. Железного алиби у него нет. Но он несколько раз в неделю ходил на поле для гольфа, это известно точно. И понятно, что парень достаточно благоразумный, а девица была тот еще фрукт. При данных обстоятельствах прокурор резонно полагает, что малый говорит правду. Он ходил на гольф. Она отсиживалась в каньоне, выжидая момент, чтобы проскочить домой и переодеться. Кто-то напал на нее там — установлено, что смерть наступила около полудня и...

— И кто бы мог быть этот таинственный «кто-то», а, Дон? Есть у прокурора другой подозреваемый?

— Пока нет. Они подумывают о каком-нибудь бродяге, соскочившем с товарняка. Для таких субъектов это удобное место, потому как и вода есть, и лес...

— Но у прокурора больше никого нет? Кроме Тэлберта, других не предвидится?

— Ну...

— Дон, надо хорошенько это раздуть. Кроме того, мы в долгу перед общественностью. Мы не знаем факты. И не представили их публике. Кстати, что нам известно об этом мальчишке? О его окружении, характере, поступках? Насколько тщательно работает прокурор? Может, он некомпетентный недотепа? Откуда мы знаем? Мы полагаемся только на его слова. До наших читателей мы правды не доносим.

Я помотал головой. Черт, но тут речь идет почти о ребенке. Как же можно без твердых оснований копаться...

— Дон, речь идет об убийстве. Убийстве и насилии. Такие преступления слишком часто замалчивают, особенно когда их совершают подростки. Пора это прекратить, и вот случай просто идеальный.

Он говорит — идеальный случай. Да, тут есть все. Юношеская влюбленность, и секс, и убийство, и загадка. И пока конкуренты носятся с этическими проблемами...

— Дон, мы должны опередить всех. Когда они опомнятся, будет уже поздно. И мы завоюем читателей нашей историей.

— Да, сэр, но...

Ну вот, флаг мне в руки.

— Дон, пойми меня правильно. Нам нужны только факты, без искажений и мыслей по поводу. Надо разузнать все об этом мальчике. Мы не сомневаемся, что полиция и прокурор работают профессионально. И не собираемся раздувать из этого дела сенсацию.

Ах вот как? Почему бы не сказать прямо? Собрать все факты, всю грязь, которую только можно раскопать, и ничего взамен. «Факты» и прокурор, делающий свое дело. Делающий так, чтобы оно осталось его делом.

— Хорошо, сэр, — сказал я. — Я понял.

— Я прочел твой квартальный отчет, Дон. Нормально.

— Благодарю вас, сэр. Надеюсь, вы будете довольны.

— Да. На двадцать две пятьсот. Мои лучшие пожелания Тедди, Дон, и, пожалуйста, делай для нее все.

Он отключился.

Я повесил трубку. Посмотрел на часы и обхватил голову руками. О Господи, это уж слишком; поистине, человек многое может вынести, и он это выносит.

Я опять схватился за телефон, переговорил со всеми, раздал задания, разослал почту и все прочее. Потом велел Маку Дадли, редактору по отделу городской информации, приподнять зад — да, именно в таких выражениях.

Войдя, тот аккуратно прикрыл за собой дверь. Я подождал, пока он сядет, и грохнул кулаком по столу. Он аж подпрыгнул.

— Что за чертовщина! — взвился я. — Какой ты, на хрен, редактор? На тебя сваливается шикарный материал, а ты не чешешься. Мне что, писать за тебя? Учти, я с тобой разберусь! По-твоему, ты будешь дрыхнуть, а я — получать за тебя головомойки...