Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 6. Рассказы, очерки, сказки

3. Следующий вестник весны — подснежники; сперва это выглядывающие из-под земли бледно-зеленые острия, которые затем расщепляются на два толстых листка-семядоли, — и готово. Затем, иной раз уже в начале февраля, это превращается в цветок, и уверяю вас: никакая пальма первенства, никакое древо познания, никакие лавры победные не превосходят красотой своей этой хрупкой белой чашечки на бледном стебельке, качающейся на холодном ветру. 4

4. Верным признаком весны являются также соседи . Как только они высыпают на свои участки с заступами и мотыгами, ножницами и лыком, краской для деревьев и всякими порошками для грунта, опытному садоводу сразу понятно: близко весна. Он надевает старые брюки и, в свою очередь, устремляется в сад с заступом и мотыгой, чтобы его соседи тоже узнали о приближении весны и сообщили эту радостную новость дальше, через забор.

Земля уже раскрывается, но еще не пускает зеленого листка, можно еще брать ее такою, как она есть: голой, полной ожидания. Это еще пора унавоживания и копки, планирования и дренирования, рыхления и внесения смесей.

В это время садовод замечает, что почва у него слишком плотная, слишком вязкая или слишком песчаная, слишком кислая или слишком сухая, — короче говоря, в нем просыпается страстное желание как-то ее улучшить. Почву можно улучшать тысячью способами; к несчастью, большинство их недоступно садоводу. В городе не так-то легко иметь у себя дома голубиный помет, прелые листья бука, истлевший коровий навоз, старую штукатурку, старый торф, лежалую дерновину, сухую кротовину, лесной перегной, речной песок, прудовой ил, землю из-под зарослей вереска, древесный уголь, древесную золу, костную муку, роговые опилки, старую навозную жижу, лошадиный помет, известь, торфяной мох, труху от гнилого пня и прочие питательные, разрыхляющие, благотворные вещества, не считая еще доброй тысячи азотистых, магнезийных, фосфатных и всяких других удобрений.

Иной садовод готов хранить, перебирать и компостировать все эти облагороженные почвочки, примеси, навозики, да беда в том, что у него в саду не останется тогда места для цветов. Так что он улучшает почву как может: собирает дома яичную скорлупу, жжет кости, остающиеся от обеда, прячет свои состриженные ногти, выметает из печки сажу, выбирает из лохани песок, на улице натыкает на палку прекрасное лошадиное яблоко и заботливо зарывает все это в землю у себя в саду; потому что это — субстанции рыхлые, повышающие температуру и утучняющие. Все на свете либо годится для почвы, либо нет. Только малодушный стыд мешает садоводу пойти на улицу собирать оставленное лошадьми; но при виде славной кучки навоза на мостовой он непременно вздохнет по этой божьей благодати.

Представить себе только, какие горы навоза громоздятся на крестьянских дворах!.. Я знаю, есть всякие порошки в жестяных банках; ты можешь купить себе каких только вздумаешь солей, экстрактов, шлаков, всякой муки. Можешь прививать почве разные бактерии; можешь обрабатывать ее в белом халате, будто какой-нибудь доцент университета либо фармацевт. Все это ты можешь делать, городской садовод. Но как представишь себе этакую коричневую гору жирного навоза на крестьянском дворе!..

Однако, к вашему сведенью, подснежники уже цветут; цветет и гамамелис желтыми звездочками, и на чемерице набухли бутоны. А если вы всмотритесь как следует (затаив при этом дыхание), так найдете почки и ростки на всем. Тысячекратным тоненьким пульсированием проступает жизнь из земли. Мы, садоводы, уже не пропадем: уже наливаемся новым соком.

Пока я был далеким, рассеянным обозревателем готовых результатов садоводства, то есть самих садов, я считал садоводов людьми мягкими, характера поэтического, которые только и делают, что наслаждаются благоуханием цветов и внимают пенью птиц. Теперь, глядя на все это дело с более близкого расстояния, вижу, что настоящий садовод хлопочет не столько о цветах, сколько о почве. Это — существо, зарывшееся в землю и предоставляющее любоваться тем, что над ней, нам — бездельничающим ротозеям. Он так и живет, уйдя в землю и воздвигнув себе памятник в виде кучи компоста. Попав в райский сад, он понюхал бы, чем там пахнет, и объявил бы: