Бенедикт Спиноза - Этика

Смелость есть пожелание, которым кто-нибудь побуждается делать что-нибудь с опасностью, подвергнуться которой боятся ему равные.

Малодушие признается в том, чьи пожелания сдерживаются страхом перед опасностью, которой не боятся подвергнуться равные ему.

Итак, малодушие есть не что иное, как боязнь какого-нибудь зла, которого многие обычно не боятся. Поэтому я не отношу его к аффектам пожелания. Но я хотел объяснить его здесь, потому что, поскольку мы рассматриваем пожелания, оно действительно противопоставляется аффекту смелости.

Смущение приписывается тому, у кого пожелание избежать зла сдерживается удивлением к злу, которого он боится.

Стало быть, смущение есть вид малодушия. Но так как смущение происходит от двойного страха, то удобнее определить его так, что оно есть страх, который приводит человека в такое ошеломление и колебание, что он не может устранять зла. Я говорю в ошеломление потому, что его способность избежать зла подавляется удивлением к нему. Я говорю в колебание, поскольку мы понимаем, что это пожелание подавляется страхом перед другим злом, которое его также мучит; из этого следует, что он не знает, какое из двух зол ему следует предотвратить. См. об этом схолию положения 39 и схолию положения 52 этой части. О малодушии и смелости см. схолию положения 51 этой части.

Вежливость или скромность есть пожелание делать то, что нравится людям, и оставлять то, что им не нравится.

Честолюбие есть неумеренное желание славы.

Честолюбие есть пожелание, которым поддерживаются и усиливаются все аффекты (по пол. 27 и 31 этой части), и потому этот аффект почти непреодолим. Ибо пока человек одержим каким-нибудь пожеланием, он в то же время необходимо бывает одержим и этим. «Лучшие люди, – говорит Цицерон [5] См. Сicer. Pro Archia, cap. II. Cp. Tuscul. Disput. I. I, cap. 15. , – всего более руководятся славой. Даже философы на тех книгах, в которых пишут о презрении к славе, выставляли свое имя» и проч.

Сластолюбие есть неумеренное пожелание или даже любовь к пиршествам.

Пьянство есть неумеренное пожелание и любовь к напиткам.

Корыстолюбие есть неумеренное пожелание и любовь к богатству.

Сладострастие есть также пожелание и любовь к телесному совокуплению.

Умеренно ли это желание половых удовольствий или неумеренно, оно обыкновенно называется сладострастием. Далее, эти пять аффектов (как я уже упомянул в схолии пол. 56 этой части) не имеют противоположных себе. Ибо скромность есть вид честолюбия, о чем см. схолию положения 29 этой части. Затем, что умеренность, трезвость и целомудрие указывают на силу души, а не на страсть, – об этом я также упоминал. И хотя возможно, что человек корыстолюбивый, честолюбивый или робкий воздерживается от неумеренности в пище, питье и половом соитии, но корыстолюбие, честолюбие и робость не противоположны сластолюбию, пьянству или сладострастию. Ибо корыстолюбец часто желает поесть и попить за чужой счет. Честолюбец же, если бы только он был уверен, что все останется в тайне, ни в чем не будет воздерживаться, и если бы ему пришлось жить между пьяницами и людьми сладострастными, то по тому самому, что он честолюбив, он еще более будет предаваться этим порокам. Наконец, робкий делает то, чего сам не хочет. Хотя корыстолюбец для избежания смерти и может бросить в море свои богатства, однако он все-таки останется корыстолюбцем; и хотя человек сладострастный и печалится о том, что он не может обуздать своей страсти, однако он от того не перестает быть сладострастным. И вообще, эти аффекты имеют своей сущностью не столько сами действия пирования, пьянства и проч., сколько сам позыв и любовь к ним. Итак, этим аффектам ничего не может быть противопоставлено, кроме благородства и энергии души, о чем речь пойдет дальше. Определение ревности и остальных волнений души я давать не буду – как потому, что они происходят от соединения аффектов, которые мы уже определили, так и потому, что многие из них не имеют названий, что показывает, что для практической жизни достаточно знать их вообще. Да притом, из определений аффектов, объясненных нами, видно, что все они происходят от пожелания, радости или печали, или, вернее, что нет других, кроме этих трех, из которых каждый обычно называется разными именами по их различным отношениям и внешним признакам. Если же мы захотим вникнуть в эти три первоначальных аффекта и в то, что мы сказали выше о природе души, то мы будем иметь возможность определить аффекты, поскольку они относятся только к душе, таким образом: