Редьярд Киплинг - Книги джунглей

— У него уже открылись глаза. Смотри!

— Положи его обратно в шкуру. Сильная вырастет собака. На четвертом месяце мы дадим ему имя.

— В честь кого? — спросила Аморак.

Кадлу обвёл глазами своё жилище — снеговую хижину, стены и потолок которой были обтянуты тюленьими шкурами, — и задержал взгляд на четырнадцатилетнем Котуко. Мальчик сидел на нарах, по ночам служивших постелью, и вырезал из моржовой кости пуговицу.

— Назови его в мою честь, — усмехнувшись, сказал Котуко. — Он скоро мне пригодится.

Кадлу улыбнулся в ответ, так что глаза его превратились в едва заметные щелочки — до того толстые у него были щеки, — и кивнул головой своей жене Аморак. Обычно злобная мамаша щенка жалобно заскулила, видя, что ей никак не добраться до своего детёныша, который копошился в меховом мешке, подвешенном для тепла прямо над горящим очагом — продолговатой каменной плошкой, налитой тюленьим жиром. Котуко вернулся к своему занятию, а Кадлу бросил моток собачьей упряжи в каморку, пристроенную к стене хины, стащил с себя тяжёлую охотничью одежду из оленьих шкур, положил её для просушки в сетку из китового уса, укреплённую над вторым очагом, и, усевшись рядом с Котуко, принялся строгать мёрзлый кусок тюленины в ожидании, пока Аморак подаст обычный обед — вареное мясо и кровяную похлёбку. Ранним утром он ушёл на охоту за восемь миль от посёлка и только недавно вернулся с хорошей добычей — тремя крупными ленями. Из низкого снегового лаза-коридора, через который попадали внутрь хижины, доносился визг и лязганье зубов: это собаки, освобождённые от упряжи, дрались за место потеплее.

Когда они чересчур расшумелись, Котуко не спеша спустился с нар и достал плетёный ременный бич, длиною в двадцать пять футов, с двадцатидюймовой рукояткой из упругого китового уса. С бичом в руках он нырнул в снеговой коридор, откуда сразу послышался такой отчаянный лай и возня, будто собаки хотели разорвать его на части; но это был всего-навсего обычный ритуал, вроде предобеденной молитвы. Когда мальчик, пробравшись сквозь коридор, выполз наружу, за ним высунулось с полдюжины косматых собачьих голов: звери жадно следили за каждым его движением. Котуко подошёл к высоким козлам, сооружённым из китовых челюстей — там подвешивалось мясо на корм собакам, — разрубил мёрзлую тушу на куски при помощи копья с широким наконечником и, с порцией мяса в одной руке и с бичом в другой, принялся оделять собак. Каждую он выкликал по имени — и горе той, что посмела бы сунуться не в очередь: её ждал молниеносный удар бича, способный вырвать изрядный клок шерсти вместе с кожей. На зов каждая собака отвечала рычаньем и лязгом зубов, хватала, давясь, свой кусок и бегом возвращалась на место, в коридор, а мальчик терпеливо стоял на снегу и в мерцающем свете полярного сияния вершил делёж по справедливости. Последним получил свою долю огромный чёрный пёс — вожак упряжки: ему Котуко кинул лишний кусок мяса и в придачу лишний раз щелкнул бичом у него над ухом.

— А, — произнёс Котуко, снова скручивая плеть. — У меня там над плошкой греется малыш, который будет лаять громче вас всех. Сарпок! (На место!)

Он опять прополз по коридору, прямо поверх сбившихся в кучу собак, взял валёк из китового уса, который Аморак держала у входа в хижину, стряхнул снег со своей меховой одежды, постучал по шкурам над головой, чтобы сбить ледяные сосульки, которые накапливались в промежутке между этим подобием потолка и снежным куполом жилища, и снова, поджав ноги, примостился на нарах. Собаки храпели и поскуливали во сне, грудной младенец — младший брат Котуко — дрыгал ножками, ворочался и гулькал в меховом капюшоне на спине у Аморак, а мамаша новоокрещённого щенка лежала рядом с Котуко, глядя в сторону своего сокровища, которому было тепло и уютно в мешке из тюленьей шкуры над ярким жёлтым пламенем светильника. И все это происходил далеко-далеко на Севере [82] Действие происходит на крайнем севере Канады; все упоминающиеся в тексте географические названия вполне реальны. Описание эскимосского жилища, способов охоты, собачьей упряжки и т.п. основано на точном знании особенностей быта этого северного народа. — за Лабрадором, за Гудзоновым проливом, где океанские течения несут с собою дрейфующие льды, севернее полуострова Мелвилл — даже севернее узкого пролива, который носит имя Фьюри-энд-Хекла [83] Пролив назван в честь двух парусных судов, участвовавших в экспедициях английского полярного исследователя У.Э. Парри (1821-1822 и 1824-1825 гг.), которому принадлежит ряд крупных открытий в Канадской Арктике. , — на северном побережье Баффиновой Земли там, где над скованным льдом проливом Ланкастер возвышается круглый, как опрокинутая форма для пудинга, остров Байлот. Ещё дальше, за проливом Ланкастер, лежат острова, о которых мы мало что знаем, кроме разве названий — таких, как северный Девон или Элсмир; но и в этих краях, откуда рукой подать до Северного полюса, живёт немногочисленный местный народ.