Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

— Всякий человек к чему-нибудь да способен, — говорил он. — Правду сказать, я никогда не был крепок для своего ремесла. Особенно трудно мне давалась установка каменных блоков, и еще меня вечно прохватывало сквозняками, когда, бывало, работаешь в здании, а окна еще не вставлены. Наверное, с этих-то сквозняков и началась моя хворь. Так вот, мне всегда казалось, что, будь у меня возможность, я мог бы делать одно — накапливать мысли и передавать их другим. Интересно, думали ли основатели колледжей о таких, как я, которые ни к чему не способны, кроме этого? Я слышал, будто скоро у таких, как я, неудавшихся студентов, будет больше шансов получить образование. Уже разрабатывается проект сделать университет более доступным и расширить его влияние. Впрочем, я мало что об этом знаю. Да и поздно для меня, слишком поздно! Так же как и для многих более достойных, которые были до меня…

— И не надоест тебе пережевывать одно и то же! — говорила Арабелла. — Я-то думала, ты уж перестал сходить с ума по своим книгам! Пора бы уж кончить, если у тебя осталась хоть капля ума. Все та же придурь, что и раньше, во время первой нашей женитьбы.

Однажды, рассуждая так вслух, он невзначай назвал ее «Сью».

— Тебе следовало бы помнить, с кем ты разговариваешь! — возмутилась Арабелла. — Называть уважаемую замужнюю женщину именем этой… — Она вовремя спохватилась и смазала конец фразы.

Однако с течением времени, увидев, какой оборот принимает его болезнь и как маловероятно соперничество со стороны Сью, она решила быть великодушной.

— Небось ты не прочь увидеть свою Сью? — спросила она. — Я не возражаю против ее приезда. Можешь встретиться с ней здесь, если хочешь.

— Я не желаю ее видеть.

— Ого! Вот так перемена!

— И ничего не сообщай ей обо мне, что я болен и все такое прочее. Она выбрала свой путь — и бог с ней!

Однажды случилось неожиданное событие: миссис Эдлин, по собственному почину, приехала его навестить. Арабелла, уже с полным безразличием относившаяся к тому, куда устремлены чувства ее мужа, ушла, оставив их наедине. Джуд не удержался и спросил, как поживает Сью.

— А что, их брак по-прежнему остается фиктивным? — вдруг спросил он, помня о том, что говорила ему Сью.

Миссис Эдлин замялась.

— Да нет, теперь уж не так. Совсем недавно она стала ему настоящей женой, и по своей воле.

— Когда же это случилось? — спросил он взволнованно.

— А вечером того дня, когда вы приходили. Это она в наказание себе сделала. Он не хотел, а она настояла.

— Сью, моя Сью… глупенькая моя девочка… Ах, как тяжело! Не пугайтесь моих бессвязных речей, миссис Эдлин. Когда лежишь целыми часами один, поневоле начинаешь разговаривать сам с собой… Когда-то она была женщиной, перед умом которой мой ум был все равно что керосиновая лампа перед звездой. Она видела все мои предрассудки и легко смахивала их словом, как паутину. Но потом с нами стряслась беда, и ее разум угас, погрузился во мрак. Странное различие существует между полами: время и обстоятельства расширяют кругозор большинства мужчин и почти всегда сужают кругозор женщин. И вот свершилось самое чудовищное — попав во власть религиозных предрассудков, она отдала себя человеку, который вызывает у нее отвращение!.. И это сделала она, такая чувствительная, такая нежная, что даже ветер и тот, казалось, не смел сильно подуть на нее… Что касается меня и Сью, то наш век еще не созрел для нас, если взять нас в пору расцвета, когда наш разум был ясен, а любовь к правде не знала страха… Наши взгляды опередили эпоху лет на пятьдесят и потому не принесли нам добра. Мы встретили противодействие, и это надломило Сью, а меня довело до безрассудства и погубило… Вот так я и разговариваю сам с собой, миссис Эдлин, лежу и разговариваю. Должно быть, я ужасно надоел вам своей болтовней?

— Нисколько, дорогой мой мальчик. Я готова сидеть и слушать вас хоть целый день.

Чем больше думал Джуд об известии, которое принесла миссис Эдлин, тем сильнее волновался и, наконец, пришел в такое расстройство, что стал неистово проклинать общество и его условности. У него начался тяжелый приступ кашля. В это время внизу раздался стук в дверь. Так как в доме никого не было, миссис Эдлин сама пошла вниз открывать.

Вошедший милостиво сообщил, что он доктор. Это был тощий лекарь Вильберт, его вызвала Арабелла.

— Ну, как поживает мой больной? — осведомился он.

— Плохо, очень плохо! Бедняга разволновался и ужасно богохульствует, потому что я случайно рассказала ему одну сплетню, дернуло же меня! Вы уж не обижайтесь на больного человека, что б он там ни говорил, а бог его простит.