Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 2. Налегке

Надо полагать, что во время извержения и тут стояли часовые, но, в отличие от римлян, охранявших Геркуланум и Помпею, канаки не оставили своих отпечатков в лаве. Жаль, конечно — подобные оттиски весьма любопытны, — да что делать — на нет суда нет! Они, верно, ушли со своего поста. Не стали ждать. Каждому — свое, впрочем. Поведение римлян свидетельствует об их храбрости, зато канаки проявили больше здравого смысла.

Вскоре показалась бухта, история которой известна школьникам всего мира, — бухта Кеалакекуа, где капитан Кук, знаменитый мореплаватель, почти сто лет тому назад был убит туземцами. Заходящее солнце пылало над бухтой, шел летний дождь, и две великолепные радуги перекинулись с одного края ее на другой. Два всадника оторвались от нашей группы и ехали впереди, в некотором отдалении от остальных. Вдруг на одном из них на какой-то короткий миг засияла божественным светом одежда — он въехал в радугу! Зачем у капитана Кука, когда он сделал свое великое открытие, не хватило вкуса назвать эту землю Островами Радуги? Очаровательное зрелище, которое мы только что видели, попадается тут на каждом шагу. Это явление обычно для всех островов. Его можно видеть каждый день, а подчас и ночью, причем это совершенно непохоже на нашу серебристую дугу, раз в сто лет появляющуюся в Соединенных Штатах в лунную ночь, — здесь радуга является во всем великолепии ярких и прекрасных тонов, как подобает детищу солнца и дождя. Совсем недавно я сам наблюдал ночную радугу. Кусочки радуги, похожие на разноцветные витражи соборов, — то, что моряки называют «дождевыми собаками», — часто проплывают по небесам в здешних широтах.

Бухта Кеалакекуа представляет собой завиточек, подобный последнему завитку раковины. Она довольно глубоко врезается в берег, и расстояние от одного берега ее до другого кажется не больше мили. По одну сторону бухты, на том ее берегу, где было совершено убийство, — небольшой плоский клочок земли, на котором высится кокосовая роща и стоит несколько полуразвалившихся домиков; крутая стена лавы — в тысячу футов высотой в своей высшей точке и в триста или четыреста в низшей — спускается с горы и служит границей этой равнины. Своим названием — Кеалакекуа — бухта обязана именно этой стене. В переводе это слово означает: «дорога богов». Туземцы говорят (и, несмотря на свое христианское воспитание, до сих пор верят в это), что великий бог Лоно, который некогда жил на склоне горы, всегда пользовался этой дорогой, когда срочные дела, связанные с работой небесной канцелярии, требовали его присутствия на берегу.

Меж тем как багряное солнце смотрело на спокойный океан сквозь высокие гладкие стволы кокосовых пальм, словно краснорожий пьянчужка, выглядывающий из-за решетки городской тюрьмы, я подошел к воде и стал на плоскую скалу, на которой стоял в последний раз капитан Кук, когда роковой удар лишил его жизни. Я пытался представить себе мысленно, как обреченный капитан отбивался от яростной толпы дикарей, как матросы на судне, собравшись у борта, в тревоге и растерянности смотрели на берег, и… и не мог представить себе всего этого.

Начало темнеть, лил дождь, и мы видели, как вдали беспомощно застрял наш «Бумеранг» с повисшими парусами. Удалившись под сень маленькой унылой коробки — склада, я уселся покурить и подумать, мысленно подгоняя «Бумеранг» к берегу, — за последние десять часов мы почти ничего не ели и жестоко проголодались. Простое, неприкрашенное изложение фактов лишает убийство капитана Кука какого бы то ни было романтического ореола и подсказывает приговор: справедливое возмездие. На всех островах население радушно приветствовало Кука и щедро снабжало его суда всевозможной провизией. В ответ на их любезность он оскорблял их и всячески помыкал ими. Обнаружив, что его принимают за давно исчезнувшего и всеми оплакиваемого бога Лоно, он поддерживал в туземцах это заблуждение ради неограниченной власти, которой он таким образом у них пользовался. И вот, во время знаменитого мятежа, вспыхнувшего на этом месте, когда он с товарищами стоял посреди пятнадцатитысячной толпы озверевших дикарей, кто-то из них его поранил, и он выдал свое земное происхождение, испустив стон. Тем самым он произнес свой смертный приговор. В ту же минуту поднялся крик: «Он стонет! Он — не бог!» Толпа бросилась на него и расправилась с ним.

Мясо его тут же счистили с костей и сожгли (кроме девяти фунтов, посланных на корабль). Сердце подвесили под потолком одной туземной хижины. Трое детей обнаружили его там, приняли за собачье и съели. Один из этих «сердцеедов» дожил до глубокой старости и умер в Гонолулу всего несколько лет назад. Офицеры капитана Кука подобрали несколько костей своего начальника и предали его морю.