Томас Манн - Доктор Фаустус

Таким высказываниям особенно настороженно внимал Адриан. В разговоре со мною он нередко к ним возвращался.

— Проблема, стоявшая перед Бахом, гласила: «Как возможна гармонически осмысленная полифония?» У новейших музыкантов вопрос ставится несколько по-другому, а именно: «Как возможна гармония, обладающая видимостью полифонии?» Странное дело, это смахивает на угрызение совести — угрызение совести гомофонной музыки перед полифонической.

Что всё слышанное побуждало Адриана к чтению партитур, которые он брал как у своего учителя, так и в городской библиотеке, вряд ли стоит оговаривать. Я часто заставал его за этим чтением, а также за инструментовкой. Само собой разумеется, что сведения о диапазоне регистров отдельных оркестровых инструментов (в которых, впрочем, не слишком нуждался приёмный сын торговца музыкальными инструментами) сами собой влились в занятия, и Кречмар начал поручать ученику оркестровку коротеньких классических пьес, отдельных фортепьянных вещей Шуберта и Бетховена, а также инструментовку аккомпанемента к песням; недостатки и промахи этих упражнений он потом исправлял и разъяснял. К этому времени относится первое знакомство Адриана с достославной культурой немецкой песни, которая после довольно сухих и посредственных сочинений так удивительно расцветает у Шуберта, чтобы затем благодаря Шуману, Роберту Францу {14} IX.14 Франц Роберт (1815–1892) — немецкий композитор романтической школы, писавший романсы на слова немецких классических поэтов. , Брамсу, Гуго Вольфу {15} IX.15 Вольф Гуго (1860–1903) — австрийский композитор. Кроме упоминаемых в тексте сочинений, широко известны романсы Вольфа. В процессе создания образа Леверкюна Т. Манн одно время живо интересовался биографией (та же болезнь) и творчеством Вольфа. Следы этого сохранились лишь в болтовне Фительберга. и Малеру {16} IX.16 Малер Густав (1860–1911) — австрийский композитор и дирижёр, автор десяти великолепно оркестрованных и очень выразительных симфоний, один из самых крупных и характерных представителей послевагнеровского, неоромантического течения в немецкой музыке. достигнуть ни с чем не сравнимых музыкальных высот! Дивная встреча! Для меня счастьем было при ней присутствовать, быть её соучастником. Такая жемчужина, такое чудо, как Шуманова «Лунная ночь» с очаровательной чувственностью её секундовых сочетаний в фортепьянном сопровождении, другие композиции того же мастера на слова Эйхендорфа, как, например, пьеса, заклинающая все романтические опасности, все угрозы души, что кончается жутким морализующим предостережением: «Берегись! Не спи в дозоре!» {17} IX.17 «Берегись…» и т. д. — заключительные строки стихотворения Эйхендорфа «Сумерки», из цикла его стихотворений, положенных на музыку Шуманом (опус 39). — или такая находка и редкостная удача, как «На крыльях моей песни» Мендельсона — гениальное озарение музыканта, которого всегда очень выделял Адриан, утверждая, что ни у кого нет столь разнообразных метров. Как интересно мне было его слушать! У Брамса, творца песен, мой друг превыше всего ценил новую своеобразную строгость стиля в «Четырёх суровых песнях», написанных на библейские тексты, и, в первую очередь, религиозную красоту «О смерть, какая горечь!». Шубертов неизменно двойственный, как бы осенённый смертью гений особенно пленял Адриана там, где он служил выражением почти невысказанному, но неизбывному проклятию одиночеством, как в могучем и самобытном «Я с гор сошёл в долину» {18} IX.18 «Я с гор сошёл в долину…» — начальные слова романса Шуберта «Странник» (опус 4, № 1) на слова немецкого поэта Шмидта из Любека. Шмидта из Любека и в «Почему бегу дороги, где прохожие идут» из «Зимней дороги» {19} IX.19 «Зимняя дорога» — цикл романсов Шуберта (опус 89) на слова немецкого поэта Вильгельма Мюллера. , со щемящей сердце начальной строфой:

Мне довелось слышать, как он бормотал про себя эти слова и следующие за ними:

слегка оттеняя мелодическую дикцию, и при этом заметить — я был потрясён и подавлен, — что слёзы выступили у него на глазах.

Разумеется, в инструментовке Адриана ощущалась недостаточность музыкального опыта, и Кречмар счёл своим долгом помочь этой беде. Во время рождественских каникул он стал ездить с ним (заручившись позволением дядюшки) на оперные спектакли и концерты в близлежащие города: в Мерзебург, в Эрфурт, даже в Веймар, чтобы он узнал звуковое воплощение того, с чем покуда был знаком только в исполнении на рояле или по партитурам. Так в душу его вошла ребячески-торжественная эзотерика «Волшебной флейты», искусительное обаяние «Фигаро», демонический низкий регистр кларнетов в повсеместно прославленной опере Вебера «Фрейшютц», родственные образы мучительно мрачной отверженности Ганса Гейлинга {21} IX.21 Ганс Гейлинг — герой одноимённой оперы немецкого композитора-романтика Генриха Августа Маршнера (1795–1861). и Летучего Голландца {22} IX.22 «Летучий Голландец» (1843) — опера Вагнера. и наконец высокий гуманизм вольнолюбивого «Фиделио» {23} IX.23 «Фиделио, или Супружеская любовь» — единственная опера Бетховена (1814). Сохранились три варианта увертюры к ней, озаглавленные «Леонора» (по имени героини оперы), а именно (в порядке их написания): № 2, опус 7 (1805), № 3, опус 72 (1806) и № 1, опус 138 (1807), а также увертюра, озаглавленная «Фиделио», опус 72 (1814). Наиболее совершенна увертюра «Леонора» № 3, которая обычно исполняется перед финалом. с большой до-мажорной увертюрой, исполняющейся перед заключительной картиной. Эта увертюра, как видно, всего больше импонировала Адриану, всего больше затронула его юную восприимчивость. И многие дни после этого «выездного» вечера он не расставался с партитурой № 3 и читал её днём и ночью.