Михаил Булгаков - Том 6. Кабала святош

Н. Жирмунская в комментариях к публикации романа в 4-м томе Собрания сочинений в пяти томах приводит такие факты: «В декабре 1663 года Расин упоминает в частном письме, что „Монфлери написал королю донос на Мольера, что он женится на дочери, а раньше жил с матерью“ Сын Расина Луи, издавая письма отца, заменил эту фразу на „женится на собственной дочери“. На основе таких искажений и домыслов обрела прочную жизнь в биографической литературе версия о кровосмесительном браке Мольера… Никакой реакции на донос Монфлери со стороны короля не последовало» (с. 655).

И еще один важный вывод Н. Жирмунской приведу здесь: «Несколько позднее в научный обиход были введены вновь найденные архивные документы, которые использовал Гюстав Мишо в книгах „Юность Мольера“, „Дебюты Мольера“, сражения Мольера (1922–1925) Работы эти остались неизвестны Булгакову. Между тем Мишо сумел убедительно опровергнуть те версии и домыслы, касавшиеся женитьбы Мольера, которые в течение двух с лишним веков кочевали из воспоминаний современников (порою явно тенденциозных) в биографические труды ученых. После работ Мишо версия о том, что Арманда была не сестрой, а дочерью Мадлены Бежар, была отвергнута. Его аргументы подтверждены и дополнены в вышедшем в 1963 году собрании документов, касающихся Мольера, его семьи и ближайшего окружения…» (с. 634).

Казалось бы, вопрос ясен, но споры и сомнения продолжаются. Л. Е. Белозерская, касаясь этой темы, писала: «Но вот передо мной газета „Юманите“ от 11 июня 1963 года, которую нельзя заподозрить во враждебном отношении к Мольеру. Читаю заголовок: „Нуждается ли Арманда Бежар в оправдании?“ В 1663 году в церкви Сен-Жермен Оксоруа состоялось бракосочетание Жана-Батиста Поклена, так называемого Мольера, с Армандой Бежар. Она была создательницей главных женских ролей в произведениях великого писателя. Роли эти, как утверждают, писались специально для нее и отражали многие черты ее характера: Элиза в „Критике жизни женщин“, Эльмира в „Тартюфе“, Селимена в „Мизантропе“, Элиза в „Скупом“.

Имя Арманды Бежар связано со многими загадками: была ли она сестрой или дочерью Мадлены Бежар, возлюбленной совладелицы театра Мольера. Или собственной дочерью Поклена? Сделала ли она несчастным Мольера или наоборот: пожилой, больной, ревнивый муж сделал ее жизнь невыносимой? Жан Берже и мадам Шёвалле постараются ответить на все эти вопросы в своем докладе, названном ими „Славные имена прошлого“…

М. А. Булгаков писал своего „Мольера“ в 1932—33 годах, а французы через тридцать лет публично еще обсуждают вопрос — не была ли Арманда Бежар дочерью прославленного драматурга. Вот и выходит, что точка зрения официальной мольеристики не обязательна даже и для самих французов» (Воспоминания, с. 180.)

В «Кабале святош» эта тема играет стержневую композиционную роль, обостряет конфликт между действующими лицами. Слухи были, доносы были, значит, драматург мог воспользоваться всеми этими данными для обогащения психологических переживаний своих персонажей. Тем более Кабала воспользовалась этими слухами для того, чтобы раздавить своего противника, создавшего «Тартюфа».

Другое дело — роман, тем более биографический, основанный на документах и свидетельствах современников. Здесь Булгаков не так уверен, высказывает осторожные предположения, сожалея, что в «жизни семейства Бежаров последовал некий таинственный провал.»

«Ах, много загадочных событий, видно, было в жизни Бежаров, так же, впрочем, как и в жизни моего героя!»

«Таинственность поведения Бежаров», их поездка на дачу под Парижем и многое другое кажется «странным» Булгакову, и он «дорого бы дал», чтобы знать точно, выехала ли вместе с родителями Мадлена и Женевьева: 1643 или 1645 год рождения Арманды?

В главе 18 под названием «Кто она?» Булгаков, приведя множество биографических фактов основных действующих лиц этой драмы, спрашивает: «Какое же заключение я могу дать по этому делу? Я должен сказать, что, по моему мнению, все попытки установить, кто был отцом Арманды, обречены на неудачу. Впрочем, может быть, кто-нибудь и сделает это или уже сделал. Я же отказываюсь вести следствие по делу о женитьбе Мольера, потому что чем глубже я проникал в дело, тем более каким-то колдовским образом передо мною суживался и темнел коридор прошлого, и тщетно я шарил в тайных углах с фонарем в руках. Ткань дела рвалась и рассыпалась в моих руках, я изнемог под бременем недостоверных актов, косвенных улик, предположений, сомнительных данных…»