Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни

Темно. Пение постепенно переходит в свист вьюги.

Ночь. Глухая почтовая станция. Свеча. Огонь в печке. Смотрительшаприпала к окошку, что-то пытается рассмотреть о метели. За окошком мелькнул свет фонарей, послышались глухие голоса. Первым входит станционный смотрительс фонарем и пропускает вперед себя Ракееваи Александра Тургенева. Смотрительшакланяется.

Ракеев. Есть кто на станции?

Тургеневбросается к огню, греет руки.

Смотритель. Никого нету, ваше высокоблагородие, никого.

Ракеев. А это кто?

Смотритель. Жена моя, супруга, ваше высокоблагородие.

Тургенев. Что это, чай? Налейте мне, ради бога, стакан.

Ракеев. И мне стакан, только поскорее. Через час дашь лошадей, под возок тройку и под… это… пару.

Тургенев, обжигаясь, пьет чай.

Смотритель. Тройку-то ведь, ваше…

Ракеев. Через час дашь тройку. (Берет стакан, пьет.)

Смотритель. Слушаю, слушаю.

Ракеев. Мы на час приляжем. Ровно через час… часы-то есть у тебя? Через час нас будить. Александр Иванович, угодно, час поспим?

Тургенев. О да, да, я не чувствую ни рук, ни ног.

Ракеев. Ежели будет какой-нибудь проезжий, буди раньше и дай знать жандарму.

Смотритель. Понял, понял, слушаю.

Ракеев (смотрительше) . А тебе, матушка, нечего в окно смотреть, ничего там любопытного нету.

Смотритель. Ничего, ничего… Слушаю. Пожалуйте на чистую половину.

Смотрительшаоткрывает дверь, входит в другую комнату, зажигает там свечку, возвращается. Ракеевидет в другую комнату, Тургенев— за ним.

Тургенев. О, боже мой!

Дверь за ними закрывается.

Смотрительша. Кого, кого это они?

Смотритель. Ежели ты на улицу выглянешь, я тебя вожжой! Беду с тобой наживешь! Вот оказия навязалась! И нужно же было им по этому тракту… Выглянешь — я тебе… Ты с ним не шути!

Смотрительша. Чего я там не; видела!

Станционный смотрительвыходит. Смотрительшатотчас припадает к окошку. Наружная дверь открывается, в нее осторожно заглядывает Пономарев, потом входит.

Пономарев. Легли?

Смотрительша. Легли.

Пономарев. Давай на пятак, кости замерзли.

Смотрительшаналивает стакан водки, подает огурцы. Пономареввыпивает, закусывает, трет руки.

Давай второй.

Смотрительша (наливая) . Да что же вы так? Вы бы сели и обогрелись.

Пономарев. Обогреешься тут.

Смотрительша. А куда путешествуете?

Пономарев. Ох, вы, бабье племя. Все равно как Ева… ( Пьет, дает смотрительше деньги и уходит.)

Смотрительшанабрасывает платок и уж собирается выйти наружу, как в дверях показывается Битков. Он в шубенке, уши у него под шапкой подвязаны платком.

Битков. Заснули? (Охает, подходит к огню.)

Смотрительша. Озябли?

Битков. Ты в окно погляди, чего ты спрашиваешь? (Садится, разматывает платок.) Ты — смотрительша. То-то я сразу вижу. Как звать?

Смотрительша. Анна Петровна.

Битков. Давай, Петровна, штоф!

Смотрительшаподает штоф, хлеб, огурцы. Битковжадно пьет, снимает шубенку.

Что же это такое, а? Пресвятая богородица… Пятьдесят пять верст… Вот связала!

Смотрительша. Кто это связала?

Битков. Судьба. (Пьет.) Ведь это рыбий мех, да нешто это мыслимо?..

Смотрительша. Ну никому! Ну никому, язык отсохни, никому не скажу! Кого везете?

Битков. Не твое дело, а государственное.

Смотрительша. И что же это, вы нигде не отдыхаете? Да ведь замерзнете!

Битков. Об нас горевать не будут, а ему теперь не холодно. (На цыпочках подходит к внутренней двери и прислушивается.) Захрапели, это зря. Ведь сейчас же будить!

Смотрительша. Куда везете?

Битков. Но-но-но! У меня выпытывать! Это, тетка, не твое дело, это наше занятие.

Пауза.

В Святые Горы. Как его закопают, ну, тут и мою душу, наконец, на покаяние. В отпуск. Его в обитель дальнюю, а меня в отпуск. Ах, сколько я стихов переучил, будь они неладны…

Смотрительша. Что это вы меня мучаете, все непонятное говорите.

Битков (выпивает, пьянеет) . Да, стихи сочинял… И из-за тех стихов никому покоя, ни ему, ни начальству, ни мне, рабу божьему, Степану Ильичу… я ведь за ним всюду… но не было фортуны ему… как ни напишет, мимо попал, не туда, не те, не такие…