Ксения Барчук - Одно небо

День был в самом разгаре, когда друзья вышли на улицу.

– Твой дядя всегда меня смешил, но сегодня… Твой приезд поднял ему настроение.

– А ты сомневался? – Майкл вздохнул полной грудью – Никогда не думал, что могу соскучиться по этому городу. И запах у него особенный, чем-то он манит.

– Главное теперь мы все время будем вместе.

– Дружище, больше всего за этот год мне не хватало тебя! Как там было тоскливо одному, без твоих вечных шуточек и вообще.

– Не кому было сбивать с пути истинного правильного Майкла. Зато теперь, только представь, весь Лондон у наших ног, мы его перевернем! Все красавицы будут наши. Я намерен как следует развлечь тебя, достаточно долго ты карпел над книгами, этому пришел конец. Том МакКалестер с сегодняшнего дня не даст тебе уснуть рано.

– Можно поймать тебя на слове? Ты знаток всех красавиц…

– Как ты мог усомниться?!

– Тогда скажи, юная, тонкая, белокурая девушка, знаешь ее?

– Та, что видел на берегу?

– Она.

– Но мой друг, твоего описания мало, какого хоть цвета глаза?

– Карие.

– Еще.

– Знаешь, Том, так далеко даже мое зрение, превосходное по твоему мнению, не смогло различить больше.

– Майки, ты только на мгновенье представь, сколько юных, стройных блондинок с карими глазами и то, по твоему описанию, не точно, я знаю, замучаюсь и имена перечислять!

– Ну, ты сам сказал, что знаешь всех.

– Ладно, чем труднее задача, тем интереснее. Через пять дней свадьба Джеральда и Мэгги, на которой она должна быть. Если кто-то туда и не приедет, значит, он уже в мире ином.

– Но пять дней, целых пять дней!

– Я начинаю бояться за тебя. Увидел девушку мельком и сходишь с ума. Это симптом.

– Том!

– Не сердись, шучу. Сегодня вечером едем к Уинифрид, она кареглазая блондинка. Ты доволен?

– Отлично.

– Я заеду за тобой в семь.

– Буду ждать.

– И не переживай, – прокричал Том, садясь в карету, – мы найдем ее, никуда не денется твой ангел.

Ей совсем не хотелось идти куда-то и что-то покупать, уже после шага с места, где она видела его. Мэгги сослалась на недомогание и девушки вернулись домой.

– Вы так скоро? – удивилась Нора.

– Мэгги стало нехорошо.

– Не нужно было идти пешком.

– Я просто перенервничала, мама. Немного отдохну, и все пройдет.

– Ты не забыла, мы едем сегодня на обед к Томпсонам?

– Конечно, я помню, – уже на лестнице сказала Мэгги.

Девушка почти бегом поднялась наверх, закрыла дверь своей комнаты и прислонилась к ней спиной.

«Что это? Солнечный удар?… Какое божественно красивое лицо, никогда не видела такого, такого настоящего, искристого….Не может быть. Еще два часа назад я так сильно любила Джеральда, а теперь…»

Мэгги ходила по комнате с одной мыслью: «Этого не может быть».

Наконец, после часа мучений она признала: «Может». Присев на край кровати, она с улыбкой закрыла глаза и сказала себе: «Да, я люблю его. Но кто он? Как будто и не человек, таких людей не бывает, он, слишком прекрасен для этой земли. Чудное виденье улыбнулось мне, какое счастье… Нет, это не может быть сном, он где-то рядом, я чувствую. Но где? Как мне нужны сейчас эти глаза».

Чистый, удивительный луч света пролился на ее жизнь и, несмотря на всю его умиротворенность, перевернул давно устоявшийся, строго расставленный по местам порядок течения дней.

Мэгги поняла – никогда и никого она в жизни не любила, кроме этих глаз. И откуда только такая железная уверенность? Ей стало смешно, чем была ее жизнь до сегодняшнего дня. Она шла по ней, ни на дюйм, не отклоняясь от курса, проложенного столетиями женщинами Англии, а может и всего мира. Вспомнилось детство, как она играет на фортепиано и точно знает, в этот час все ее подруги делают то же самое. А потом пошли страсти по нарядам и балам, Мэгги и ее подруг стали вывозить в свет и началось… начался кошмар, стоило заговорить с каким-нибудь джентльменом, как сразу на нее начинали дуться, один танец и уже идут сплетни о вашем романе. Вокруг Мэгги всегда было много кавалеров, которых она и не старалась привлечь, но ее подруги никогда в это не верили. Они или обижались, или укоряли ее за то, что она соблазнила как раз того, кто одной из них так понравился, скорей всего она сломала ей жизнь. Для Мэгги это было невыносимо.

Беспочвенные обвинения угнетали. Она никогда не играла роль, не пользовалась приемами, хитростями для привлечения мужских взглядов. Но ее искренность, естественность как раз и манила к себе, возможно даже больше, чем ее красота. Мэгги не понимала подруг, все им прощала и забывала, но ей все тяжелее становилось жить в их окружении. Смотря на мир широко открытыми глазами, любя его, улыбаясь ему, она все же так много плакала из-за того, что не могла, как ни пыталась, понять его жестокости. Почему люди делают друг другу больно, ненавидят, мстят, завидуют (чувств, с избытком заполняющих высший свет), когда это все можно заменить любовью, светом для себя и ближнего. Ей было больно, когда люди делали больно друг другу, и она никак не могла понять: «почему?», – вопрос, мучавший ее всю жизнь, самый неразрешимый и страшный.